Шрифт:
Закладка:
- Не хочу.
Тогда Мирча и Влад, посовещавшись меж собой, решили, что надобно дождаться, когда их за что-нибудь похвалят, и тогда уговорить бывшего рассказчика вспомнить прошлое. Братья с небывалою прилежностью взялись за учёбу и добились похвалы, но не добились главного.
Когда Мирча, выбрав подходящую минуту, выразил желание ещё раз услышать дедушкины наставления, родитель, только что радовавшийся успехам сыновей, вдруг помрачнел и ответил:
- Вы слишком взрослые для наставлений. Довольно с вас чужой мудрости. Приобретайте свою.
- Отец, но ведь дедушка давал тебе наставления даже тогда, когда ты был взрослый, - возразил Влад. - Он давал тебе наставления, когда у тебя выросли усы.
- Вот когда у вас усы вырастут, тогда и поговорим, - снова отмахнулся бывший рассказчик.
* * *
Мать Влада умерла более двадцати лет назад. Вроде бы, давно, но если князь вспоминал о ней, ему казалось, что эта смерть недавняя. Возвращалось чувство, которое родные покойного испытывают сразу после скорбного события. Им чудится, что душа не улетела вдаль, а находится рядом и смотрит за ними. Со временем это ощущение у Влада притупилось, но если оно возвращалось, то всё, так или иначе напоминавшее о матери, становилось бесконечно ценным, и потому правитель не мог гневаться на пронырливую крестьянку. "Как на неё гневаться? За что? - спросил он себя, - За то, что она задержала меня в пути, попросив рассудить спор? Так это не она виновата. Я сам себя задерживаю".
С таким настроением государь уже приготовился тронуться в путь, но тут выяснилось, что толпа просителей не собирается расступаться - охрана, снова окружавшая князя со всех сторон, в нерешительности стояла и оглядывалась. Собравшихся селян она могла легко оттеснить, но была ли на то княжеская воля?
- Государь! - донеслось из крестьянской толпы.
- Что такое? - спросил Влад.
- Ты должен разобрать ещё одно дело! - сперва крикнул кто-то один, но остальные тут же подхватили. - Да, ещё одно! Ещё!
- Почему я должен?- удивился правитель.
- Потому что дело с коровой не считается! - опять крикнул кто-то, самый смелый.
- Не считается!? - Влад сразу вскипел от такой наглости. - Кем это не считается!? Да кто вы такие, чтобы считать за государем!?
За спинами охраны он не видел наглецов, лишь слышал голоса:
- Это несправедливо! Ты обычно даёшь нам самим выбирать дело для разбора! А сегодня ты изменил этому обычаю! - роптали в толпе.
Дракон возле государева коня воинственно зашипел и оскалил зубы. Теперь княжескому змею стало не до коровницы. Он пылал гневом подобно хозяину. Наверное, если бы кто-нибудь из крестьян смог сейчас увидеть это существо, то непременно бы испугался. Чешуйчатая тварь вся напряглась, готовясь прыгнуть вперёд, и как-то вдруг увеличилась раза в полтора. На теле появились шипы, которых прежде не было; зрачки расширились, отчего глаза сделались чёрными, а змеиный язык высунулся из пасти, угрожающе подрагивая.
Влад, глядя на змея, усмехнулся и собрался дать знак конникам, чтоб ехали вперёд и не обращали внимания на просителей, не успевших убраться с дороги. Князь уже почти поднял руку, чтобы повелительно взмахнуть ею, но тут ощутил, как кто-то тянет его за рукав. Это оказался Войко.
- Господин, не горячись, прошу, - сказал боярин, причём произнёс он это таким тоном, что правитель сразу успокоился. Влад сам не ожидал, что вдруг сделается безразличен к словам наглецов, требовавших судить дальше. Теперь он будто смотрел на всё со стороны, поэтому крики из толпы больше не казались оскорбительными, а самым сильным чувством, которое теперь испытывал князь, было удивление: "Что это со мной? Как это Войко сумел так на меня повлиять?"
- Несправедливо поступаешь, государь! - между тем продолжал кричать чей-то звонкий голос. - Я тоже могу хитрить, как эти с коровой! Вот вымажу лицо дёгтем - нарочно, чтоб ты спросил, почему я чёрный! Вымажу, чтобы ты спросил! А если ты спросил - значит, взялся разбирать моё дело!
- Да! - роптала толпа, - Нечестно!
- Эдак каждый начнёт что-нибудь выдумывать! - продолжал звонкий голос. - Что же это будет?
Правитель в ту же минуту представил последствия и призадумался, ведь встречать целые толпы ряженых во время своих поездок по монастырям ему не хотелось. "А получится именно так, - рассуждал он. - Появятся ряженые, ведь история с коровой очень быстро станет известна всей округе, и люди поймут, что ко мне можно пробиться, если сыграть на моём любопытстве".
- Ладно! - крикнул правитель, перекрывая роптанье толпы. - Пусть будет согласно обычаю! Разберу ещё одно дело! Решайте, кто предстанет передо мной!
"Чудеса! - в то же время думал он. - Как это я согласился? Ведь знаю же, что из-за этого опоздаю к обедне ещё больше. Тороплюсь и сам себе создаю препятствия! Выходит, я одновременно хочу и не хочу доехать до монастыря".
Князь вспомнил свои недавние поступки и не узнал себя. Когда это он успел стать таким переменчивым? "Сперва я обрадовался, когда понял, что коровница напоминает мне о матери, - начал мысленно перечислять Влад. - Затем я опечалился, вспомнив, что мать умерла. Затем я разгневался, услышав дерзкое слово. Затем успокоился. А затем я решил сделать то, чего делать изначально не собирался". Впрочем, государь с самого утра отличался переменчивостью, будто на него действовали две противоположные силы.
Одна из них поощряла ко всяким буйствам - заставляла раздражаться и гневаться, а также издеваться и насмехаться над чем угодно. Под влиянием этой силы Влад шутил над долговязыми братьями-земледельцами, заставив их поверить, что они вот-вот окажутся на колах.
Охваченный нехорошим весёльем, государь к чужой смерти относился легко, а воспоминания об умершей матери начали печалить его лишь тогда, когда подействовала другая сила, которая заставляла Влада проявлять христианские добродетели - ценить человеческую жизнь, терпеть обиды и смиряться, сознавая собственные ошибки.
Правда, смиряться у князя получалось плохо. Он смело уличал себя, но часто терял чувство меры, начинал насмехаться над собой, и тут снова подпадал под действие той силы, которая поощряла к насмешкам, издёвкам, безудержному веселью и такому же безудержному гневу.
Буйство олицетворял змей, а призывал к порядку боярин Войко. Могло даже показаться, что эти
