– Что ж, видимо, здесь нам предстоит сдружиться, – говорю я.

– Да, – говорит он слегка нервно. – Просто потому, что Кент решил, что может создать отношения из воздуха.

Меня это немного задевает. Как будто последние несколько месяцев между нами вообще не было отношений, как будто мы не добились близости, хоть и небольшой.

Однако, справедливости ради, тот поцелуй по пьяни, вероятно, полностью ее разрушил.

Дом по-хорошему старомоден: мебель из красного дерева с голубыми акцентами и настоящий камин. Висящие растения, панорамные пейзажи от художников с Оркаса. Идеальное место, в котором двое людей могли бы насладиться уединением – если бы им нравилось проводить время вместе.

– Ну что, можно начинать записывать все твои странности? – спрашиваю я, пробираясь к креслу напротив него. – Фотографировать тебя во сне, чтобы потом шантажировать?

– Спасибо, конечно, но я прелестно выгляжу во сне.

Я закатываю глаза.

– Теперь я знаю человека, который снимает обувь, едва переступив порог.

Он бросает взгляд на свои ноги в носках.

– Привычка. У моих родителей были девственно-белые ковры. Предки сходили с ума, когда мы оставляли на них хотя бы пятнышко грязи.

Сейчас чуть больше восьми, и, хотя еще недостаточно поздно для сна, у меня нет желания покидать это место после целого дня, проведенного в машине. Дождь забарабанил еще сильнее и дубасит по крыше так, словно у них с домом старые счеты. Где-то неподалеку грохочет гром. Стив носится по дому, тявкая как сумасшедший.

– Стив, – окликаю я, бегая за ним и пытаясь успокоить, но в него словно бес вселился: он то запрыгивает, то соскакивает с дивана и так бегает, что у него вскоре начинается одышка. Он даже игнорирует горсть любимых угощений, которую я ему подношу. Никогда таким его не видела, и мне больно наблюдать за тем, как ему страшно, потому что я ничего не могу с этим поделать. – Стив, все в порядке. Все хорошо.

Доминик направляется к чемодану, расстегивает его и извлекает оттуда белую футболку. Сперва я решаю, что он собирается в нее переодеться, но вместо этого он становится на колени, вытягивая руку к бешено тявкающему Стиву. Стив боязливо нюхает воздух, а затем, словно привлеченный запахом Доминика, рысью подбегает к нему.

– Хороший мальчик, – говорит Доминик, гладя его по голове. Я вижу, что Стив все еще дрожит. – Можно кое-что попробую? – спрашивает у меня Доминик.

– Пожалуйста.

Он аккуратно зачерпывает Стива в футболку и дважды оборачивает ее вокруг его тела.

– Все хорошо, малыш, – говорит он. – У тебя есть чем закрепить ее?

Я вскидываю брови, совершенно потерянная. Но я достаю из сумки пару резинок для волос и пытаюсь не вспоминать, как Доминик щелкнул меня одной из них по руке. Не замечать того, как горит моя кожа, когда он берет их у меня.

Он не слишком туго скрепляет футболку с помощью резинок, и… сработало? Доминик отпускает Стива – по-прежнему озадаченного, но уже не такого охреневшего. Пес усаживается, смотрит на нас и виляет хвостиком.

– У моей сестры был маленький пес, который боялся фейерверков, – она пользовалась специальной футболкой, чтобы его успокоить, – объясняет он, почесывая Стива за ушами. – Это импровизированная версия. Давление помогает справиться с волнением.

Пока я наблюдаю за ними со Стивом, в сердце раздается незнакомое покалывание. Оно застает меня врасплох, плавит мне ноги.

– Спасибо, – говорю я по-прежнему в смятении. Шатаясь, я прохожу на кухню. Мы в относительной глуши, поэтому привезли с собой запас продуктов, из которых можно приготовить ужин. Я открываю шкаф в поисках посуды. – Я проголодалась. Сделаем пасту или как?

– Да, давай. Только не перевари. Мне нравится, когда макароны аль денте. Такими они и должны быть.

Я зависаю с одной рукой на кастрюле. Слава богу, он снова стал упрямым ослом. Так его гораздо проще недолюбливать.

– Я не собираюсь готовить для тебя. Если хочешь поужинать, то иди и помоги.

Я слышу стон из гостиной, а затем он появляется на кухне и прислоняется к дверному косяку. Обязательно нужно было взять с собой в дорогу эту позу?

– Лапша в голубой сумке, – говорю я ему.

* * *

Приготовление пасты никогда не казалось мне непредсказуемым занятием, но с Домиником оно становится таковым. Мы перевариваем первую порцию лапши, и Доминик отказывается ее есть – «Слиплась!» – поэтому мы выбрасываем ее в контейнер для компоста и начинаем заново. Он по-детски недоволен. Затем он забывает упомянуть, что у него аллергия на грибы; однако нам повезло: в кладовке мы находим еще одну банку соуса. Я словно вернулась в универ или в нашу первую с Аминой квартиру, где каждый раз, когда мы пытались приготовить что-нибудь, помимо макарон, срабатывала пожарная сигнализация.

Ко времени, когда мы садимся на диван с тарелками и двумя бутылками крепкого грушевого сидра, на часах полдесятого. Дождь барабанит по окнам, но Стив в футболке Доминика умиротворенно грызет бегемота. Доминик включает телевизор, на экране которого сплошные помехи, и страдальчески вздыхает.

– Ты что, пытаешься меня заставить еще раз с тобой расстаться? – спрашиваю я, накручивая лапшу на вилку. Во всяком случае, на сей раз он оставил для меня немного места на диване.

– Прости, – соглашается он. – Я немного на нервах.

Я пытаюсь быть с ним чуть мягче, потому что он действительно на нервах, и я уже не уверена, что это из-за того, что его заставили ехать со мной.

– Ты… в порядке?

Он кладет тарелку на кофейный столик и отпивает большой глоток сидра. Берет тарелку, затем снова ее кладет, словно выбирая между тем, чтобы сказать правду или прикрыться очередным щитом. Стив расположился на полу в ожидании лапши – он знает, что я в какой-то момент ее ему дам.

– У моей бывшей новый парень, – наконец говорит Доминик. – Повсюду в соцсетях новости об этом и их совместные фотографии – сложно не заметить. Я весь день вел себя хреново, да?

– Немного хреновее, чем обычно, да, – говорю я, и он огревает меня по руке подушкой. Я сжимаю руку, симулируя ранение. – Ну разве что успокоил невроз Стива. А если серьезно, то мне жаль. Это паршиво, и хотела бы я, как старшая в комнате, сказать тебе, что со временем станет легче, но паршиво и впрямь каждый раз. Просто немного по-разному.

– В том-то и дело. – С этими словами он делает еще одну паузу, наматывая спагетти на вилку и поддразнивая Стива. – Она была моей первой девушкой. И… единственной.

– В смысле, твоей единственной «серьезной» девушкой? – спрашиваю я, предполагая, что он не считает отношения в старшей школе или случайные романы.

Он качает головой.

– Нет. Она была единственной девушкой, точка. Я ни с кем не встречался в старшей школе. Мы встретились на дне открытых дверей в универе. Встречались все время учебы, а затем расстались перед тем, как я переехал сюда.