VI

Николас не разговаривал с родительницей уже полгода. Дастин винил в этом брата. Полгода назад мать вернулась домой из кинотеатра и обнаружила в квартире людей. Решив, что столкнулась с грабителями, она выбежала на улицу и позвонила в службу спасения. Но чего она не знала, так это того, что взломом руководил старший сын Николас, который с помощью мощной дрели демонтировал со стены спальни широкоэкранный телевизор «Самсунг», который именно он и подарил ей пару месяцев назад на День матери. Женщина была так тронута, что нарушила собственное правило и после дала парню денег, на которые Николас купил наркотики, нарушив четырехмесячное воздержание. По сути, для Дастина то событие стало греческой трагедией эпических масштабов.

Но Дастин пропустил действо, поскольку тогда оставался у отца в Вест-Виллидж. Позже ему рассказали, что брат и двое его дружков услышали вой сирены и выбежали вон, наткнувшись на мать Николаса, которая стояла в коридоре за дверями квартиры. Когда она увидела, кто оказался налетчиком, то схватила сына за руку, однако парень резко вывернулся, заставив ее удариться головой о стену, а затем упасть.

Нужно отдать должное Николасу, он не оставил мать на полу и не бежал, как его приятели. Тех поймали уже на улице. Когда полицейские вошли в квартиру десять минут спустя, они обнаружили, что брат Дастина сидит рядом с матерью на диване, придерживая у ее затылка пакет замороженного гороха. Николас умолял родительницу солгать ради него и сказать копам, что он спал у себя в комнате, когда сюда вломились двое, но она отказалась.

– Я брошусь ради тебя под автобус, но не стану лгать.

Дастин знал, что это правда, поскольку тут показания Николаса и матери совпадали.

К тому времени, как приехали Дастин с отцом, мать успела принять двойную дозу «Валиума», который уже начал действовать. Она попросила их остаться на ночь, и никто бы не поступил по-другому, увидев оглушенную и опустошенную женщину.

Та ночь дала Дастину возможность впервые поговорить с отцом по душам. Правда, когда мальчику было тринадцать, у них был один разговор о сексе, но он заключался в том, что отец вошел в спальню сына, когда тот делал уроки, и заявил: «Мама просила меня поговорить с тобой о сексе. Тебе это нужно?» Дастин сказал «нет», и мужчина явно почувствовал облегчение. Затем он сообщил подростку, что следующие полчаса проведет здесь, чтобы доложить бывшей жене, будто он сделал все, как было велено. Дастин вместе с отцом смотрел «Игру престолов», и оба в благоговейном молчании наблюдали за лесбийской сценой в борделе лорда Бейлиша.

Это был один из самых неловких моментов в жизни Дастина.

На сей раз разговор был не проще и гораздо более необходим. Они сидели на разных концах цветастого материнского дивана: отец и сын в темноте гостиной, лишенной света, поскольку в хаосе грабежа разбилась лампа. И они обсудили серьезный вопрос, который игнорировали последние три года. Они признались, что чувствуют себя беспомощными и виноватыми, поскольку их бездействие взвалило на мать тяжелую ношу, связанную с наркотической зависимостью Николаса. Проблемы начались в августе, еще до того, как Дастин пошел в среднюю школу (тогда он вернулся из летнего лагеря робототехники и узнал, что брата поймали с дозой в еврейском лагере, где тот работал вожатым). Родители посадили Дастина напротив себя и объяснили, что отправили старшего сына в реабилитационный центр, хотя в тот момент они оба проходили стадию отрицания, не веря, что парень – настоящий наркоман. «Просто нужно вернуться в верное русло», – твердили они. Но меньше, чем через год все круто изменилось, и Дастин понял, что ситуация накаляется с пугающей скоростью.

Теперь это тянулось уже четвертый год без всяких признаков улучшения и стало общеизвестно. За их спинами шептали: «Ах, эти!.. Разведенные родители евреи, у которых есть приемный черный сын, невероятно успешный в учебе, тогда как старший, родной ребенок – наркоман».

Очевидно, последний инцидент означал, что Николасу пора снова отправляться в реабилитационный центр, уже в четвертый раз. Дастин сказал отцу, что, судя по тому, что он читал в Интернете, программы, рассчитанные на двадцать восемь дней, не особо эффективны для достижения долговременного результата: чтобы улучшить их качество, нужен трехмесячный курс. Отец согласился, но упомянул об огромных финансовых затратах на реабилитацию. Страховка покрывала некоторую часть, но хорошие места, куда люди их круга посылали детей, чтобы избавить отпрысков от зависимости, обычно не принимали страховку дольше, чем на месяц. Отец добавил, что у него теперь новая жена, о которой нужно думать – и он с радостью потратил бы свои пенсионные сбережения, если б хоть одну секунду верил, что старший сын выйдет из центра и навсегда останется чист.

Именно тогда Дастин впервые слышал, как папа плачет. Слава богу, он этого не видел. Слышать всхлипывания, но не видеть лицо отца было гораздо легче для него, но огорчало его ничуть не меньше. Дастин задумался, не темнота ли помогает им говорить так откровенно и честно. Он глубоко вздохнул и сказал, что хочет использовать собственные, отложенные на обучение, деньги, чтобы оплатить три месяца реабилитации брата в каком-нибудь авторитетном учреждении. Он уже получил частичную стипендию в Массачусетском технологическом и мог бы взять кредит на остальное. Значит, сбережения лучше потратить на Николаса: дать ему то, в чем он нуждается.

– Он пытался украсть телевизор мамы, – начал Дастин, испытывая облегчение от того, что делится переполнявшими его эмоциями. У него не оставалось выбора: либо высказать все, что накопилось, либо взорваться. – Тот самый, который он подарил ей на День матери, и за который, я знаю, ты тоже заплатил, пап. Ты понимаешь, насколько это ненормально? Она плакала в ту ночь в моей комнате, после того как Николас ушел, но это были не слезы грусти, а счастливые слезы. Видел бы ты ее за ужином, она была такая улыбчивая и радостная. Она действительно поверила, что он будет чист. То есть действительно поверила. Она постоянно повторяла: «Он умеет пользоваться дрелью. Он даже не сколол краску. Он использовал дрель прямо как профессионал». Она думала, он может получить работу в гипермаркете электроники «Бест Бай» и стать одним из тех парней, что устанавливают людям телевизоры. Она плакала от счастья. Подумай, пап: вот если я вернусь домой и скажу, что получил место в «Бест Бай», она мне мозг выест чайной ложечкой. Она вела себя так, будто гордится воображаемой работой Николаса в отделе гиков больше, чем моим приглашением в Массачусетский технологический. – В голосе Дастина звучала боль,