обстоятельств не могла попросить у сына. Я обратилась к Инессе, но она мне отказала. Вернее, согласилась, но на определенных условиях, которые я сочла для себя неприемлемыми. Но убивать из-за этого не имело смысла. В наследниках я все равно не значусь. В отличие вон от Наташки.

– Света, ты с ума, что ли, сошла? – надменно спросила Валерина жена.

– Наталья не просила у тети денег, она хотела поговорить с ней об изменах мужа. И вне зависимости от того, что та сказала, за такое не убивают.

– Мы не успели поговорить, – лицо Натальи дрожало – мелко, болезненно. Почему-то Глафире было неприятно на это смотреть. Наверное, потому, что именно она была виновницей испытываемой сейчас женщиной бури эмоций. – Хотя мне был важен этот разговор из-за того, что тетя Инесса могла дать мне совет лучше, чем кто-бы то ни было. Видите ли, ей однажды пришлось принять непростое решение, которое могло изменить всю ее жизнь и изменило. Понимаете, я случайно об этом узнала. Когда-то в детстве мама проболталась, а я запомнила. Дело в том, что у тети Инессы был ребенок. Сын.

– Чего-о-о-о? – вскричала Светлана. – Инесса была бездетна. Ее очень это огорчало, потому что она мечтала родить моему отцу ребенка. Но не могла.

– Она в молодости встречалась с человеком, от которого забеременела. Я не знаю, кто это был, но она мечтала о карьере пианистки, о мировой славе, а этот человек был ей совсем неровня. С непрестижной работой и из очень простой семьи. В общем, она не сразу поняла, что ждет ребенка, когда спохватилась, делать аборт уже было поздно, а тут ей предложили уехать концертировать в Венгрию. К счастью, там были готовы немного подождать, поэтому тетя родила ребенка и отказалась от него. Она даже своим родителям не сказала. Знала только моя мама, потому что у них с сестрой были близкие отношения. В общем, она уехала в Венгрию, а там встретила Тобольцева, влюбилась в него, вышла замуж и начала новую жизнь.

– И отцу она побоялась признаться, – Светлана вздохнула. – Святая Инесса. Конечно, отец мог не перенести такого крушения ее светлого образа. А других детей у нее не было, получается, потому что ее звезды наказали.

– Ну, это тоже дела давно минувших дней, – вздохнул Ермолаев. – И все бы это было шибко интересно, если бы параллельно с убийством из дома не пропали минимум три ценных предмета.

– Какие? – вскинулся Зимин. – Вы когда-нибудь перестанете давать информацию частями?

Ермолаев быстро и четко рассказал о пропавших скрипке, ружье и часах.

– В краже были заинтересованы те, кто остро нуждался в деньгах. Это Павел и Светлана, – закончил свой рассказ он. – Кроме того, в данном случае подозреваемыми являемся и мы с дочерью, поскольку Инесса Леонардовна одолжила нам скрипку и ружье на время, а мы вполне могли хотеть завладеть ими навсегда.

– Папа! – возмутилась Таисия.

– Дочь, ни один факт нельзя убирать из системы, даже если лично тебе он не нравится. Впрочем, ты это лучше меня знаешь.

Девушка кивнула.

– Поживиться за счет дорогих предметов мог любой другой обитатель дома. Так что тут сократить список подозреваемых не получится. Вот только убивать Инессу Леонардовну ради того, чтобы скрыть кражу, не было никакого смысла.

– Почему? – это спросила Марианна.

– Да потому что Резанова мертва, а факт пропажи все равно всплыл. Значит, убили ее не из-за этого.

– А вот тут вы можете быть неправы, – задумчиво сказала Глафира.

– Почему? – Ермолаев внимательно смотрел на нее.

– Потому что вы исходите из того, что ценности украл человек, чьи мотивы лежат на поверхности, и мы или следствие можем его вычислить. Однако это мог сделать человек, об истинных причинах которого могла догадаться только Инесса Леонардовна. И в таком случае она представляла реальную угрозу для преступника. Понимаете, о чем я?

– Пожалуй, да. – Ермолаев смотрел на нее с уважением. И Зимин тоже.

Глафира даже покраснела от смущения.

– В любом случае, скрипка, ружье и часы еще в усадьбе, потому что у того, кто их забрал, не было ни малейшей возможности вынести или вывезти их за территорию, – закончила она. – Если провести обыск, то они найдутся.

– На такой территории? – с сомнением протянул Зимин. – Да на это месяц потребуется. А если они еще спрятаны не в помещениях, а в лесу, то и больше.

– Принимая во внимание поправку госпожи Северцевой, все же будем считать, что, возможно, кража и убийство не связаны между собой. Просто, узнав про смерть Инессы Леонардовны, кто-то решил воспользоваться суматохой и стащить то, что плохо лежало.

– Часы из моей комнаты пропали раньше, – покачала головой Глафира.

– И все же. Тогда третья причина для убийства может крыться в личной неприязни. Скажите, у Инессы Леонардовны были враги?

– Насколько я знаю, нет, – заявила Наталья. – Инесса была хорошим человеком, правда. Она только один раз поступила жестоко, фактически выгнав из дома дочь папиного бывшего компаньона. После того, как они с отцом разделили бизнес, он быстро разорился, накопил долги и потом покончил с собой. После папиной смерти дочь этого компаньона приезжала к Инессе, просила о помощи. И Инесса ее выгнала. Но это было давно. Восемь лет назад.

– Это слишком давно, – задумчиво сказал Ермолаев. – Никто не будет ждать восемь лет, чтобы отомстить. Лучше проверить тех, кто появился в жизни Резановой не так давно. И поискать мотивы у Клавдии, Осипа, а также горничных Ксении и Марины, которую я, признаться, ни разу не видел.

Ксения вскрикнула, негромко, но отчаянно. Глаза у нее были красные, словно она много плакала или совсем не спала ночью.

– Да вы что? – тоненько запричитала она. – Как у вас вообще язык поворачивается так говорить? Я с января здесь работаю, и для меня никто в жизни столько доброго не сделал, как Инесса Леонардовна.

От обилия информации у Глафиры чуть кружилась голова. Когда она садилась за новый роман, герои и события иногда начинали мелькать в черепной коробке с невиданной скоростью, вызывая легкий приступ дурноты. Ксения работает в усадьбе с Нового года. Именно с этого времени Резанова отказала от дома младшему племяннику и сменила гнев на милость только сейчас. А еще Кирилл не смотрит на Ксению и прикоснуться к ней боится, даже ненароком.

– У вас был роман с Кириллом, да? – спросила Глафира. – И вы расстались, после чего Инесса Леонардовна взяла вас на работу?

Ей показалось, или лицо Таси как-то разом поскучнело, утратив краски. Ксения, впрочем, тоже изменилась в лице.

– Да, так и было, – ответила она срывающимся голосом. – Кирилл бросил меня, узнав о моей беременности. Я не стала делать аборт, потому что это грех. Уволилась с работы, уехала к маме, а когда родились дети, поняла, что одна не справлюсь, и написала Инессе Леонардовне. Она пригласила меня приехать.

– Дети? – это спросила Наталья.

– Да. У меня близнецы. Иван да Марья.

Так вот кого имела в виду Резанова, когда упоминала про детей с таким именем. Признаться, тогда Глафира решила, что речь идет об уже взрослых детях Светланы, но, оказывается, хозяйка усадьбы говорила про детей своей горничной. Причем в каком-то странном контексте.

– А почему вы написали именно Инессе Леонардовне? – спросил Ермолаев. Его, в отличие от Глафиры, интересовали действительно ключевые вещи.

– Я знала, что у Кирилла есть богатая тетка, которая живет в большом поместье. Я надеялась, что она поможет нам. Так и вышло. Сначала она предложила просто дать деньги, но мне не нужны были подачки, я так ей и сказала. Мне нужна была работа, чтобы я могла содержать детей. Она сразу же предложила мне место горничной и очень щедро платила.

– А Кириллу отказала от дома, – задумчиво произнесла Глафира.

– Да, это произошло после того, как тетя пыталась наставить меня на путь истинный. Теперь-то я понимаю, почему она говорила о том, что, бросив собственных детей, я потом об этом пожалею. Оказывается, исходила из своего опыта. Но я пытался ей объяснить, что Ксения пытается меня вернуть обманом. И я никогда на это не соглашусь. А от детей