друг, как спалось? — спросил Гарника Оник. — Не знаю отчего, но всю ночь мне чудился запах дохлой собаки… Черт побери, еще солнце не взошло, а они уже будят! Иван, ты жив?..

Заспанный Великанов молча свесил с верхних нар ноги.

— А? Жив!

Надзиратель громко пролаял что-то.

«Выходить во двор!» — послышались голоса, переводившие приказ на добрый десяток языков.

Выстроив всю партию, надзиратель скомандовал идти в столовую.

Люди по очереди подходили к узенькому окошечку кухни, держа в руках жестяные миски, и получали по половнику супа на каждого.

Стоя в очереди, Оник строил планы:

— Вот увидите, я попытаюсь сейчас разговориться с поваром: как знать, может, что и выйдет?..

Молодой поляк, приехавший с ними, получив свою порцию, проходил мимо.

— Эй, пан! Разреши-ка взглянуть, что на завтрак?

Поболтав и понюхав варево в миске, Оник высоко поднял плечи:

— Не знаю, что за бурда! В кухонных делах теперь разбираюсь, но, честное слово, такого блюда и определить не сумею. Мать нашей собаке давала еду куда лучше этой… Эх, если бы меня назначили хоть посудником каким-нибудь на эту кухню, я бы знал, что делать!..

Оник уже подошел к окошку и протянул миску, но его неожиданно заткнули белой тряпкой.

— Закрыли?

Оказывается, толстяк-повар, разговаривая с кем-то на кухне, повернулся спиной и заслонил окошечко. Когда оно снова открылось, на Оника равнодушно, по-бычьи уставились оттуда глаза повара. В разбухших, как бревна, руках его половник казался детской игрушкой.

Оник сделал приятное лицо и заглянул в окошечко:

— Доброе утро, господин шеф-повар!..

Но на повара, кажется, это произвело неблагоприятное впечатление. Один из мясистых наростов, заменявших надбровья, лениво поднялся и в выпученном глазу сверкнула злоба. Одновременно с толстых губ сорвалось какое-то едва ли не бранное слово.

Оник больше не осмелился продолжать беседу. Он молча подвинул миску и, получив свою порцию, пошел к столу. Подсели к нему и друзья, насмешливо переглядываясь.

— Ну, Оник, расскажи, чем кончилось твое знакомство с поваром. Мы с Ваней с нетерпением ждали, не перепадет ли нам чего-нибудь.

— Со слоном легче разговориться, чем с этой жирной тушей!

— Он, кажется, даже не ответил тебе? — продолжал подтрунивать Гарник. — Вот так нашел общий язык!

— Терпение, друзья! Сегодня, возможно, он еще не успел отправить домой половину продуктов, выданных на кухню, оттого и настроение у него неважное. Подождем обеда — к тому времени он, вероятно, отошлет — и сразу подобреет. У немецких поваров тоже свои заботы. Что ты думаешь! Не видал, как крокодил смотрит на человека? Вот он на меня точь-в-точь так глянул… Тьфу! Да что такое мы едим, братцы? Это же картофельная шелуха. Ну, конечно! А я думаю, почему в глотку не лезет? Тьфу, тьфу!

— А воду-то из помойки, что ли, они берут? — поморщился от отвращения Великанов.

Как они ни были голодны, — никто из них не съел своей доли.

На дворе надзиратели уже выстраивали в ряды выходивших из столовой. Через некоторое время сюда явилось двое штатских. Один был высокого роста, в шляпе, с широким и грубым, словно из цемента вылепленным лицом. Другой — пониже, с фигурой боксера. Оба разглядывали стоявших перед ними пленников глазами покупателей.

— Есть среди вас шахтеры? — спросил высокий. И каждому, на ком останавливался его тяжелый взгляд, казалось: сейчас он заподозрит во мне углекопа и тут же набросится на меня…

Ряды ответили молчанием.

— Нет? В таком случае мы сами выберем, — и они начали свой несколько странный отбор.

Высокий немец медленно шел вдоль строя, время от времени задерживаясь и тыча пальцем в чью-нибудь грудь:

— Этот годится, — сквозь зубы цедил он надзирателю, шагавшему следом. — А этого — сюда…

«Шахтера» присоединяли к той или иной из двух образовавшихся групп.

Выяснилось, что происходит набор в две смены для работы в шахте.

Оник, Великанов и Гарник решили не разлучаться.

— Скажем ему, что мы из одного города и хотим быть вместе.

Когда очередь дошла до них, Оника и Гарника отвели в сторону, а Великанова почему-то забраковали.

— Господин инженер, — обратился Оник к высокому немцу, — можно нам вместе? Мы — три… э-э… товарища… один город…

Дерзость Оника не понравилась отбирающему.

— Молчать! — рявкнул он. — Отбор произвожу я, а не ты.

Шагая за Гарником, Оник вполголоса поносил «господина инженера» на чем свет стоит:

— Не баранов выбираешь, осел ты эдакий! Чтоб твоего прародителя черти в аду припекли!..

Группу, в которую попали Оник и Гарник, повели за ворота, к высокому башнеобразному зданию.

— Эх, Ваня остался! Куда-то его отправят? — грустно сказал Гарник.

— Не тужи! О Балка Айрапете не слыхал, случаем?

— Что за Балка Айрапет?

— О нем мне в Кафане рассказывали. Был такой крестьянин, — что бы с ним ни случилось, приговаривал: «Может, это к лучшему?..» Однажды сельчане поехали менять пшеницу на орехи. Ночью укладываются все спать в лесу. Один из товарищей Айрапета берет и прячет в чаще его коня, — хотел посмотреть, что на этот раз Айрапет скажет. Утром Айрапет встает, бросается туда-сюда — нет коня! Все остальные навьючили коней и ушли. Остался Айрапет один со своими мешками. «Может, это к лучшему?» Тут откуда ни возьмись — его конь, отыскал хозяина. Айрапет нагрузил его и стал догонять сельчан. Навстречу путник. Айрапет и спрашивает: «Таких-то и таких-то не встретил?» «Как не встретил! — отвечает путник. — Все на дороге мертвые лежат. Напали разбойники, все отобрали, лошадей увели, самих убили…» Так и тут, друг: «Может, к лучшему это?» Если мы пропадем — Иван уцелеет: один из троих — и то хорошо!..

Около башни новоприбывших ждали люди в шахтерской одежде. Здесь в руки каждому дали по тяжелому фонарю. Гарник прикинул:

— Килограммов пять-шесть будет!.. Смотри, в колодец нас бросают. Вон лифт уже увез вниз поляков.

— Лифт?

Оник в жизни не видел лифта. Он подошел ближе и с любопытством заглянул в темную яму, куда провалилась железная клетка с людьми.

— Это и есть шахта?

Один из пленных шел сюда, еле волоча ноги. У него было желтое, как у больного малярией, лицо. Войдя в здание, он тут же сел на землю. Ему велели встать. Немец в одежде шахтера даже толкнул его. Но больной бессильно распластался на земле.

Тут лифт снова оказался на поверхности, в клетку впихнули десять человек и захлопнули дверь. Оник с Гарником пошли под землю.

— Обращаются, как с заключенными! — начал было Оник, но лифт стал падать, он инстинктивно уцепился за руку Гарника.

— Ого! Я думал, что все внутренности мои оторвались!

— Глубоко, — сказал Гарник. — Могила!..

— И они с нами в эту