На вокзале немцы усилили охрану колонны и выгнали посторонних с платформы. Товарный состав уже стоял наготове. Полиция начала группами загонять арестованных в вагоны. Никому не разрешали даже проститься с родными. Крики, плач, проклятия висели в воздухе. Оник, уцепившись за поручни, искал глазами Стефу, но рыжий охранник толкнул его в спину, и он очутился в вагоне. Там невозможно было даже повернуться. Он попытался пробиться к окошку. Вслед ему сыпались ругательства, кто-то ударил локтем, но он не обращал на это внимания — и все же сумел уцепиться за край окошка руками.

— Влезай на спину! — пробасил голос Великанова. Оник увидел близко бородатое его лицо и, охватив его плечи, поднялся на цыпочки.

Он разглядел в толпе Стефу. С корзинкой в руках девушка стояла за цепью солдат, преграждавших доступ на перрон, и поминутно вытирала слезы. Она не могла найти его.

А паровоз тяжко отдувался, уже готовый тронуться с места и увезти тысячи людей в чужую, недобрую страну.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая

1

Вторую неделю тащился поезд на запад.

— Что-то чересчур велика Германия, — говорил Оник. — Помню, у нас дома была старая карта Европы. Как-то мать ставит на стол горшок с маслом, завязанный бумагой. Смотрю, — это обрывок карты и как раз с этой Германией. Так вся Германия даже не закрыла горловину горшка…

— Ну, то карта!..

— А что? На карте Советского Союза можно пшеницу молотить.

— Что ж, по-твоему, нас в Африку везут?

— Откуда знать? Тринадцатый день едем!..

В этот день поезд остановился в немецком городе Нойен-Кирхен.

Новую партию рабов немецкого рейха выпустили из вагонов, выстроили и повели на угольные шахты, находившиеся в четырех километрах от города. Их привезли в лагерь «Анна» около шахты «Гольдвальд».

В деревянных бараках были выстроены двухэтажные нары. Оник, Великанов и Гарник устроились по соседству. Как ни устали в дороге невольные гости немецкой земли, Оник решил, что надо немедленно изучить «обстановку». Он вышел из барака, сделал круг по лагерю и, возвратившись, доложил:

— В общем, ничего. Вода для питья есть, уборная тоже, — жить можно. Только вот никак не могу сообразить, где находится этот Нойен-Кирхен.

Гарник невесело пошутил:

— От вашего Ленинакана к северо-западу!

Гарник еще в вагоне не раз заговаривал о том, чтобы изменить «маршрут путешествия», то есть о побеге. Друзья говорили, конечно, намеками — в окружении незнакомых людей открыто толковать об этом было опасно.

А теперь начал разговор Оник.

— Ребята, знаете ли вы о том, что земля круглая?..

Поясняя свое «открытие», Оник превратил собственную голову в глобус и обвел вокруг него пальцем.

— Вот Чертково, — ткнул он себя в переносицу. — Здесь Германия. Дальше, дальше — пожалуйста вам — Россия!.. А, ребята? Ей-богу, я гениальный человек!..

В общем, «гениальный человек» предлагал бежать не назад, не на восток, а перейти границу Германии с запада.

— Вы что думаете, зря я завел этот разговор? Нет, я кое-что все-таки разведал: город находится в районе Саара. А земля, надеюсь, по-прежнему круглая. Не вешай носа, Гарник! По географии я недаром получал пятерки. Если память не изменяет мне, здесь рядом — Франция. Из Франции можно перебраться в Англию, явиться в наше консульство, а они уж там придумают, как отправить нас.

— Как же ты, подумай, попадешь в Англию? — спрашивал Гарник. — Франция, Голландия, Дания, Норвегия оккупированы. Может, через Испанию? Она союзница Гитлера… Ну, предположим, добрались мы до Англии. — Это не зная языков! А оттуда? Во Владивосток? Кругосветное путешествие, так сказать? А там японцы закрыли дорогу.

— Выходит, тупик, что ли? — задумался Великанов. — Он тоже не мог себе представить, каким образом можно использовать «открытие» Оника насчет того, что земля круглая.

— Земной шар не имеет тупиков, — философствовал Оник. — Надо только как следует подумать. Эх, если б знать, что я когда-нибудь попаду в этот Нойен-Кирхен, на карте обвел бы его красным кружком!..

— Верно говорят: знал бы, где упасть, соломку бы подостлал! — усмехнулся Великанов.

— И это верно, — согласился Оник, — а все-таки, ребята, хочешь, не хочешь — мы снова должны теперь заняться географией. Может быть, и карту сумеем достать… А теперь давайте-ка спать, утро вечера мудренее.

Друзья легли, но уснуть никак не удавалось.

Мучила неизвестность. Они даже не знали, далеко ли продвинулись в глубину России вражеские войска, какие новые города и села заняли, где проходит фронт. Что враг рано или поздно будет остановлен, в этом они не сомневались.

Но как убежишь отсюда? Ведь у немца помощи не попросишь!.. Была бы какая другая страна, занятая Гитлером, — можно было бы снова рискнуть, обратиться к людям за помощью…

Упорно размышлял над этим Гарник. Он без конца ворочался под старым колючим одеялом и, отбросив насмешливое отношение к проекту Оника, обдумывал его со всех сторон.

А барачная действительность производила тяжелое впечатление. Пахло плесенью, смешанной с отвратительными испарениями потных человеческих тел. Измученные в пути люди беспокойно ворочались на двухэтажных нарах, стонали, вздыхали, разговаривали во сне. У одного из соседей Гарника, видимо, был понос, он то и дело бегал на двор, бормоча что-то на непонятном языке. Другой выставил из-под одеяла израненные, почернелые ноги и, не переставая, тер ими друг о друга. У стены кто-то неистово храпел, наполняя барак хлюпающими звуками, точно утопающий. Напротив, прямо в глаза Гарнику, светила шахтерская лампочка, висевшая на стене.

Еще будучи школьником, Гарник привык относиться к Германии, как к богатой и культурной стране. Но теперь вся Германия представлялась ему подобием этого мрачного барака, где изможденные, усталые люди, дыша гнилым воздухом, мучились в кошмарных снах, а кто не спал — мысленно посылали тысячи проклятий тем, кто поселил их здесь.

Значит, верно говорили, что Гитлер возрождает рабовладельческий строй. Вот его рабы — эти поляки, украинцы, русские, голландцы, — все они должны работать на своих новых патрициев, на людей высшей расы. Вместе с ними должен работать и он, Гарник Адоян. Работать на тех, кто убил его брата?.. Нет, никогда! Он не сможет спокойно жить на земле, пока месть не зарубцует эту кровоточащую рану в его сердце. Где? Как? Пока Гарник этого не знал…

Наконец, сонливость стала одолевать и его. Он заснул, обхватив голову руками. Казалось, и во сне он напряженно продолжал думать о том, как отомстить врагам за брата.

2

Наутро их подняли чуть свет.

— Ну,