я избавлялся от бизнеса, то практически подарил ее ему, получив лишь половину ее реальной стоимости. Мурад не дурак, понимает, что к чему, вот и беспокоится, на что у него нет никаких оснований, потому что у меня нет никакого желания использовать свою власть, как крупнейшего акционера, чтобы он не думал.

– Добро пожаловать в мой дом! – церемонно приветствует он меня.

– Спасибо за приглашение! – вежливо киваю я, пожимая протянутую руку.

Мы заходим в холл и в поле зрения появляется его жена Самира.

– Здравствуй, Булат, – улыбается она. – Давно не виделись. Рада видеть тебя в добром здравии.

– Не больше, чем я, – с иронией говорю я. Слухи о моей смерти расползлись быстро. – Я тоже рад тебя видеть, Самира.

Мы не слишком хорошо знакомы, но я запомнил, что Мурад остро реагирует, когда дело касается его жены, хоть и пытается скрыть это. Когда-то мне казалось полезным искать общения с этой парой и теперь я понимаю, что не прогадал. Мурад может многое мне предложить, если мы сработаемся. Он почти гений в том, что касается инвестиций и не просто так отец когда-то сделал свою ставку на него – безродного и без гроша в кармане, но обладающего мистическим чутьем и крайне редко ошибающемся.

– Я приготовила ужин для нас, но Мурад говорит, что у вас есть, что обсудить конфиденциально, – говорит Самира. – Так что жду вас после того, как все дела будут обговорены. Отказ не принимается.

– Я бы не смог тебе отказать, даже если бы хотел, – по старой привычке флиртую я.

Она с улыбкой качает головой и уходит, а Мурад смотрит на меня без прежней агрессии.

– Тебе нужно перестать флиртовать с каждой встречной женщиной, – говорит он, проводя меня к лестнице на второй этаж, где находится его домашний кабинет.

– Я флиртую только с красивыми, так что считай это комплиментом своей прекрасной жене.

Он ничего на это отвечает, пропуская меня в кабинет и закрывая за нами дверь.

– Садись. Мне очень любопытно, с чем ты пришел.

Я устраиваюсь на кресле и не спеша осматриваю помещение. Нагнетаю обстановку, заставляя его гадать еще немного, ничего не могу с собой поделать. Мурад всегда удивлял меня своей прямолинейностью – редкая для нашего круга черта, и он всегда спешит в бой, но я получаю удовольствие, заставляя его ждать. Начинаю говорить о своих последних вложениях и он слушает, но без особого интереса. Пока, наконец, не теряет терпение.

– Так ты пришел просто поболтать или что?

– Я пришел предложить тебе работу, – усмехаюсь я. – Хочу, чтобы ты был моим представителем.

– Но ты ведь сам разбираешься не хуже меня, – хмурится он.

– Это так, но для тебя это работа, Мурад, а для меня то, что мешает мне заняться другими вещами. Я сейчас зарабатываю за счет акций и вложений, но учитывая мой образ жизни, я не могу просто позволить себе сидеть на полученном наследстве и прожигать жизнь. Я хочу зарабатывать столько, чтобы не трогать ничего из того, что лежит на моих счетах. Если ты лично займешься мной, то я готов платить больше других твоих клиентов. Но мне нужна конфиденциальность.

– Мы всегда подписываем договор о конфиденциальности, Булат.

– Вот именно, что мы, – объясняю я. – Я не хочу, чтобы твои работники знали обо мне.

– Но я не смогу вести тебя в одиночку, без помощников.

– Об этом я тоже подумал и перекупил Багирова, – сообщаю ему с ухмылкой.

Багиров – главный конкурент Мурада, они бодались еще когда тот только начинал, но если Мурад сейчас занимает кресло ген дира, то Багиров все еще работает на других людей. Я заплатил ему достаточно, чтобы он сосредоточил свои таланты на мне в ближайший год и согласился работать с Мурадом.

– Багиров, значит, – внезапно начинает смеяться Мурад. – Как это в твоем духе, Булат. Значит, мы должны вместе работать. А он согласится работать в качестве моего помощника, потому что партнерства между нами я не допущу? Я главный, если соглашусь на это.

– Он уже согласился, дело за тобой.

– Тогда да, – улыбается Мурад. – Но я дорого тебе обойдусь, Булат, имей в виду.

* * *

Мы проводим в кабинете не меньше часа, прежде чем жена Мурада гневно зовет нас к столу.

– Мне пришлось все разогревать, – говорит она, ставя на стол национальное блюдо, которое я ел в своей жизни раза три от силы, хотя мой отец и относил себя к ним, а не к русским.

– Уверен, еда от этого не потеряла свой вкус, – говорит Мурад, садясь напротив меня.

Самира также запекла утку, так что я отдаю большее предпочтение ей, так как не очень люблю жирные блюда, но, чтобы не обидеть хозяйку, немного пробую все, что она предлагает.

– Булат, я слышала, что твои мачехи уехали на родину, ты тоже планируешь жить там? – спрашивает меня Самира.

– Нет, с чего бы? Я скорее пожил бы в Европе, но останусь в Москве.

– А как твоя жена? Приходи вместе с ней в следующий раз.

Я машинально думаю о Вите, гадая, как она про нее узнала, а потом понимаю, что Самира говорит об Азе. Черт!

– Мы развелись с Азой.

– О! – растерянно смотрит на мужа Самира, но быстро находится с ответом. – Ну, бывает.

Я не могу сдержать смешок. Всегда нравилась ее прямолинейность. Из радионяни, стоящей на тумбочке, вдруг начинает доноситься детский плач и Самира вскакивает на ноги.

– Ох, рано он проснулся, – говорит она, прежде чем уйти.

– Сколько вашему сыну? – спрашиваю я у Мурада.

– Почти год, – отвечает он. – Недавно начал ходить и за ним нужен глаз да глаз.

Я думаю о том периоде, когда мой Асад начнет ходить и улыбаюсь, представляя неловкие первые шаги рыжего хулигана. А хулиганом он точно будет, уже сейчас проявляет характер.

Вскоре появляется Самира, неся на руках сонного сына, который при виде накрытого стола заметно оживляется.

– Дай! – требовательно протягивает он руку и девушка смеется, усаживая свое пухлое чадо в детский стул.

– Амир у нас обжора, так что просто игнорируй его манеры за столом, – обращается она ко мне.

Я с интересом наблюдаю, как мальчик ужинает. У него своя тарелка с разными отсеками, в которые Самира положила ему кое-что из еды. Малыш сам берет то, что ему по нраву, и с жадностью запихивает в рот, размазывая половину еды по всему своему лицу, которое уже не кажется сонным.

– Ты так смотришь, словно раньше детей не видел, – замечает мои интерес Мурад. – Разве у тебя нет племянников?

– Есть, но я редко их