Шрифт:
Закладка:
Вот черт… он марафонец, что ли, этот тип?
Луис знал, что у него в печени и мускулатуре скрыты большие запасы энергии и хранятся они в крупных молекулах, состоящих из множества более мелких молекул глюкозы, связанных между собой: гликогенов. Гликогены – это одновременно и горючее для мускулов при больших нагрузках, и главный источник энергии для нервной системы. Однако резервы гликогена зависят от уровня тренированности организма. Вопрос в том, чтобы знать, лучше или хуже его тренирован этот тип.
Они пробежали еще метров двести пятьдесят, пересекли Пласа-де-лос-Бандос и оказались перед зданием Банка Испании. И тут беглец внезапно свернул с большой улицы вправо. Луис добежал до конца узкого прохода, вбежал на улочку и выскочил на маленькую ромбовидную площадь напротив ошеломляющего фасада школы искусств Сент-Элюа, отделанного серой и белой плиткой. На площади никого не было, только горел фонарь и стояла скамейка. Куда же он делся? Книжный магазин «Летрас Корсариас» был в этот час закрыт. Луис, поскольку учился на химическом, а не на литературном факультете, не знал, что своим названием магазин обязан кинорежиссеру Пьеру Паоло Пазолини. С площади имелся еще один выход: вниз, в глубину квартала. Луис побежал этим путем и выбежал на улицу Васкес-Коронадо. Никого не видно, и есть три маршрута: направо, налево и прямо.
Упершись руками в колени, он отдышался. Этот тип был в хорошей форме, и ему удалось уйти от погони. В голове промелькнула мысль: что бы он сделал с парнем, если б догнал его? До этого момента Луис не задавал себе такой вопрос. Что было бы, если бы беглец вдруг обернулся и достал нож? Он встретил бы его лицом к лицу или бросился бежать? Да забудь… Вопрос уже ни к чему: парень удрал.
* * *
Спрятавшись в подъезде дома № 22 и прислонясь спиной к железной решетке, беглец тяжело дышал; легкие его горели, пот ручьями катился по лицу.
Господи, ну и ловко же он ускользнул!
Хорошо еще, что он бегает два раза в неделю… На будущее надо удвоить осторожность. И какое-то время посидеть спокойно.
Он ощупал правое запястье. Он вывихнул его об асфальт, приземляясь во дворе. Когда тот тип бросился ему вдогонку, он позабыл про боль. Но сейчас боль дала о себе знать: руку дергало по всему предплечью.
Он дождался, пока стихнут шаги Луиса, и вылез из укрытия. На вывеске ближайшей аптеки обозначались всего каких-то три градуса, но он вспотел с головы до ног. И у него кололо в боку.
Он медленно двинулся пешком сквозь ночь. Тень среди теней. Вспотевший и одинокий…
33
Утро понедельника
Обернув бедра белым полотенцем, она вышла из душа. И тут зазвонил телефон. Лусия подошла к ночному столику и наклонилась над экраном.
Черт, это Самуэль.
– Альваро опять подрался, – услышала она в трубке, нажав зеленую клавишу.
Ее словно ударили в грудь чем-то острым.
– Он подрался во дворе. На этот раз, похоже, начал первым. Говорит, что его спровоцировали, и вообще отказывается обсуждать эту тему. Сегодня я должен прийти к директору школы. Но я уже говорил с ним по телефону: он хочет показать Альваро психологу.
– И что ты намерен предпринять?
– Это мы намерены предпринять. Он и твой сын тоже, не забывай об этом.
– По-моему, психолог – идея хорошая. Я знаю одного…
В трубке вздохнули.
– Представляю, что это за психолог. Альваро не преступник, Лусия. Ему не надо прочищать мозги. Ему просто нужен человек, который внимательно его выслушает…
– Я знаю, Самуэль.
– Директор задал мне один вопрос: часто ли Альваро видится с матерью. И я ответил «нет».
Желудок Лусии обожгло кислотой. Ее захлестнула волна печали, не давая дышать.
– Привези его ко мне, – тихо сказала она.
– Сейчас некогда. Я уже везу его в школу. Привезу вечером, если хочешь. И надо бы тебе знать, что Альваро спрашивает о тебе все чаще и чаще…
Услышав эти слова, Лусия не смогла сдержать улыбки.
– Каждый раз, когда я говорю ему, что ты приедешь за ним в выходные, а потом оказывается, что не приедешь, ты вынуждаешь меня делать ему больно, это тебе понятно? И я уже, в конце концов, не знаю, что лучше: часто или редко ты с ним видишься…
На нее волной накатило чувство вины.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу сказать, что иногда думаю – и он тоже думает, только не отдает себе в этом отчет, – что для всех нас будет лучше, если ты исчезнешь из нашей жизни.
Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
– А ты отдаешь себе отчет, какую мерзость сейчас сморозил?
– Мне плевать на то, что чувствуешь ты, Лусия. Единственное, что меня интересует, это то, что чувствует наш сын. Мой сын. И если б я не присутствовал при родах, то заподозрил бы, что его подменили и он не мой.
– Ну ты и сукин сын!
– Нет, я просто отец.
Самуэль отсоединился. Ей очень хотелось швырнуть телефон об стенку, но она сказала себе, что ведь именно из-за таких импульсивных реакций и пошла под откос ее жизнь.
А что если, сама того не желая, она причиняла зло всем, кто был рядом с ней? Альваро, Адриану, Серхио, Рафаэлю…
И вдруг сквозь слезы Лусия увидела момент рождения сына. Его маленькие ножки, маленькие ручки, маленький рот. Все такое крошечное… И огромные глаза, которые смотрели только на нее… И ни на кого больше…
Альваро, мальчик мой, я помню, как ты родился. Ты ничего не помнишь, но я помню за двоих. Я – наша с тобой память, и я помню все, Альваро, каждую деталь, каждый миг.
Мне очень жаль, что я не смогла стать хорошей матерью. Даже просто матерью. Твой отец прав: ты должен быть в моей жизни на первом месте, а профессия – на втором. Обещаю тебе, что, как только закончится это расследование, я буду проводить с тобой больше времени. Я изменюсь. Да, я изменюсь ради тебя.
Она сама-то верила в эти обещания? Сколько раз она их давала?
* * *
Лусия вошла в зал, где постояльцев кормили завтраком, и обнаружила, что Саломона еще нет. Она подошла к столу, не обращая внимания на девушку у входа, и положила рядом
