Следующее утро выдается тяжелым. В плане эмоций, физического состоянии и моего поверженного эго. После моего маленького неудачного восстания я проспала целые сутки подряд и проснулась с адской болью. И я хорошо сражалась. Но сейчас тело мстит мне за все, что я на него взвалила. Болит его каждый квадратный сантиметр, как минимум три мышцы растянуты, голова просто раскалывается. Смешно. Зачем мне обладать такими силами, если я чувствую себя так, словно меня переехал танк?

Эмоциональный стресс только усугубляет мои страдания. Я расстроена, я в отчаянии. Это был мой единственный выход из этого ада, а я облажалась. Теперь они будут начеку и знают, на что я способна. Что бы ни остановило меня там, у лифта, они продолжат использовать это против меня, а значит, новая попытка побега заранее обречена на провал. Ничего не выйдет.

Я сжимаю в руках покрывало и натягиваю его до подбородка. Кто-то снял с меня мокрую одежду и одел в сухое. Думаю, это вещи Катарины или Беллы, потому что они велики мне как минимум на два размера. О том, кто меня раздевал, я предпочитаю не задумываться. Мазохизм – не мой конек.

Раздается тихий стук, и я смыкаю веки. Даже этот звук кажется слишком громким для моей головной боли.

Вскоре дверь отворяется. Пару секунд все тихо, но затем я слышу приближающиеся шаги. Я держу глаза закрытыми, стараясь дышать медленно и равномерно и не шевелиться.

– Я знаю, что ты проснулась. – Голос Кево. Ну конечно, этот парень повсюду. – Ты очень плохо притворяешься спящей.

– Я не притворяюсь спящей, – хрипло поправляю я. – Я притворяюсь мертвой.

Он тихо смеется.

– Интересно.

– Тоже неубедительно?

Никакого ответа. Глаза у меня по-прежнему закрыты, так что его реакции я не вижу.

– Пойдем со мной, – спустя несколько секунд говорит Кево. – Тебе нужно что-нибудь съесть.

Я качаю головой:

– Не хочу. Уходи.

– И тебе следует принять душ – на этот раз по-настоящему, – сухо добавляет он. – А вообще, нам нужно поговорить. И для этого тебе не мешало бы помыться.

Я в ярости подскакиваю на кровати, но тут же поспешно прижимаю пальцы к вискам, потому что боль молнией пронзает всю голову. Когда болезненная пульсация слегка утихает, я щурюсь от яркого света, Кево протягивает мне две таблетки. В ответ на мой скептичный взгляд он улыбается и закатывает глаза.

– От головной боли. Да ладно, если бы я хотел тебя отравить, то нашел бы другой способ это сделать.

Я тянусь к нему и запиваю таблетку водой, которую он мне протягивает.

– Ты в курсе, что ты придурок?

– Мне делали комплименты и похуже.

– Могу себе представить.

Я делаю еще несколько глотков, затем осторожно сползаю на край кровати. Кево отступает и предлагает мне руку, которую я старательно игнорирую. Как только я встаю, голова снова начинает кружиться, но я стискиваю зубы и опираюсь на стул, который, должно быть, кто-то заменил после того, как Уилл его разбил. Такое ощущение, что у меня похмелье. Не знаю, может, это потому, что я только недавно начала использовать свои силы, а может, это всегда так. Если второе правда, то я вообще не понимаю, зачем использовать свои способности.

Слегка одурманенная, я на нетвердых ногах следую за Кево в ванную, где он скрещивает руки на груди и приседает на туалетный столик. Честно говоря, я вообще не ожидала, что меня снова подпустят к этой комнате.

Когда я с удивлением смотрю на парня, он указывает на душевую кабину, стены которой сегодня, в отличие от вчерашнего дня, совершенно непроницаемы:

– Можешь принять душ. Только я останусь здесь. В целях безопасности.

– Когда вы это сделали? – Я осторожно касаюсь стеклянных панелей, заклеенных какой-то пленкой.

– Пока ты спала. Поверь мне, никто не хочет постоянно мешать тебе мыться.

– Постоянно?

Он наклоняет голову.

– Поговорим об этом позже, хорошо? В спокойной обстановке. Но сначала тебе нужно немного поесть и собраться с силами.

Этот заботливый тон почему-то трогает меня. Возможно, потому, что я чувствую себя ужасно одинокой, а этот Кево и в самом деле более-менее добр ко мне. А может, у меня уже развивается стокгольмский синдром, что тоже довольно убедительное объяснение.

Я скрещиваю руки на груди.

– А почему Белла или Катарина не подошли на роль няньки? Думаю, это было бы более прилично.

Его взгляд становится пронзительным.

– Потому что, как выяснилось вчера, я – единственный, кто может держать тебя под контролем. Мы не можем допустить, чтобы ты снова попыталась сделать что-то подобное и в следующий раз мы пропустили, может, уже целых два дня. У нас нет на это времени.

– Так это был ты? – шепчу я. – Ты заблокировал меня?

Он нетерпеливо указывает на душевую кабинку:

– Об этом после. Поторопись.

Сначала мне хочется воспротивиться, но потом я сдаюсь. Честно говоря, я и сама не могу дождаться, когда, наконец, приму душ по-настоящему. Кево от меня точно не убежит. Ступив за стенку кабинки, я с облегчением обнаруживаю, что за ней достаточно места, чтобы раздеться и двигаться, не опасаясь невольных взглядов Кево. Снимаю с себя потную одежду и перебрасываю ее через стенку кабинки, стараясь попасть ею в парня. Услышав его сдавленный смех, удовлетворенно усмехаюсь.

Чтобы позлить Кево, я провожу в душе намного больше времени, чем обычно. Не только шампунь, но и кондиционер с ароматом арбуза, и скраб для тела. Все выглядит относительно новым, и я ловлю себя на мысли, является ли это частью базового комплекта для заложников или же любезно предоставленной мне Беллой или Катариной частью их личных запасов. Как бы то ни было, я чувствую себя намного лучше, когда выключаю воду и заворачиваюсь в полотенце, которое Кево повесил на стенку кабинки.

Переодевшись в новую, по-прежнему слишком большую для меня одежду, я в сопровождении Кево направляюсь на кухню, в которой на этот раз совершенно безлюдно. Пока я поедаю рогалики и пью огромную порцию кофе, чтобы как следует подзарядиться, в кухню никто так и не входит. Кево почти не разговаривает со мной, а если что-то и говорит, то это общение можно назвать не иначе как максимально вынужденной светской беседой. Каждый раз, когда я задаю вопрос, он отмахивается от меня и откладывает это на потом.