Палец выжимал «спуск» уже совершенно рефлекторно и бездумно. Смысл-то от этого «выжимания»? Тут же нет механики. Момент выстрела определяется только волевым усилием. Можно было бы и вовсе крючка не делать. Но с ним просто удобнее. Привычнее. Да и непосредственный момент выстрела проще определять…

Но, проблема-то не в этом. Плевать, что там с крючком, есть он или нет. Гораздо важнее, что мои водные запасы не были рассчитаны на ТАКОЕ количество целей! И они таяли.

Я стрелял и понимал, что воды остаётся на десять секунд ведения огня такой интенсивности. Девять, восемь… Ростовые фигуры впереди разлетались в клочья, в куски.

Кстати, именно в куски и клочья, а не, как до этого — в щепки. Фигуры не были фанерными и не поднимались каким-то механизмом. Они формировались и поднимались прямо из самой земли. Непосредственно. Они из неё и состояли… «Земляные големы»! — дошло до меня.

Не представляю, почему и зачем, но эти фигурки здесь явно не должны были появляться. Они — это работа Одарённого Стихии Земли. А таких здесь, минимум, трое: отец, будущий тесть и невеста.

Мари можно сразу откинуть — ей сейчас не до таких шалостей, да и не потянет она таких сложных и масштабных манипуляций. А вот Князь Долгорукий с Князем Борятинским вполне могли бы такое устроить, что совместно, что каждый в отдельности. Вот только им-то это зачем?

Но на такие вопросы не оставалось времени и концентрации: фигур поднималось всё больше, больше и больше. Я еле успевал косить их сплошной длинной, уже практически не прицельной очередью. Словно не автоматом, а шлангом поливал.

Семь секунд. Шесть…

Они не закончатся. Они будут подниматься ещё и ещё. Мои запасы воды кончатся раньше, чем «кукловод» перестанет создавать новых кукол. Понимание этого было ярким и чётким. Оно появилось, словно вспышка озарения в моей голове.

И точно такое же чёткое понимание, что есть только один выход (ну, кроме того, который — сдаться и перестать стрелять) — вытащить-таки себе под ноги ключ грунтовых вод, которые я ранее почувствовал где-то в почве, глубоко внизу.

Вот только, это и само по себе — задачка не простая, при полном сосредоточении на ней сил и внимания, а тут ведь ещё и огонь вести нельзя прекращать! Мишени должны продолжать падать…

А ещё, вместе со всем этим, пришёл азарт. Эдакая весёлая обречённая злость, жёсткое нежелание сдаваться.

Пять, четыре… Сейчас или никогда! Я мысленно махнул рукой и схватился, сразу, резко, без раскачки и моральных подготовок. Без нежностей и неуверенности. Можно сказать, дёрнул. И вода пошла. Вода пошла вверх, пробивая себе путь через слои породы и почвы. Пошла… но пошла слишком медленно. Трёх секунд ей никак не хватит. Ей нужно пятнадцать.

А значит, эти двенадцать секунд надо продержаться как-то иначе.

Я, не переставая тянуть снизу, потянулся ещё и вокруг, «впитывая» влагу из окружающего воздуха. Потянулся и вверх, так же, как до этого, дёргал грунтовые воды, дёрнул тучи… И тучи дали мне воду. Тучи послали вниз дождь! Уже не морось, а хороший нормальный дождь с крупными частыми холодными каплями.

Не думаю, что площадь, над корой этот дождь полился, была велика. Подозреваю, что и пары сотен метров не наберётся в диаметре того круга, который тучки нарисовали каплями на земле. Почему у меня появились такие подозрения? Ну, наверное потому, что продолжавшие подниматься земляные фигуры оставались сухими. Над ними дождя не было. А фигуры, напомню — в трёх сотнях метров от стрелкового рубежа.

Но, не важно. У меня появился ресурс, с которым можно было работать. И я усилил нажим, стараясь сшибать фигуры быстрее, ещё быстрее. Настолько быстро, что, некоторые из них, даже сформироваться не успевали, как уже получали порцию своих маленьких разрывных зарядов, разносящих их в клочья, комья и пыль.

А я продолжал считать: два, один, ноль… один, два, три, четыре, пять, шесть… Есть у меня такая дурацкая привычка-особенность: в моменты наивысшего сосредоточения, я считаю. Не вслух, конечно, а про себя. Безмолвно. В такие моменты, в моей голове не остаётся ничего, кроме этих чисел, этого счёта.

Вот и сейчас, числа возникали и звучали внутри черепа, разгоняя гулкое эхо в нём. Я не думал, я действовал. Вообще не думал.

На счёте «десять» дождь кончился так же внезапно, как до этого начинался. Капли перестали лететь с неба. Больше того, вверху, над моей головой, тучи посветлели, истончились и были разорваны-растащены по сторонам. Даже солнце проглянуло.

Нет, прям такой уж ровной дырки в облаках не получилось. Но несколько прорех в сплошном покрове появилось.

Одиннадцать, двенадцать, тринадцать… я бил, стягивая с окружающих поверхностей ту воду, что успела вылиться за те недолгие секунды дождя. Четырнадцать.

Моя правая нога внезапно провалилась сквозь землю, увязнув в мокрой жиже, в которую превратилась поверхность подо мной — грунтовые воды, наконец, прорвались! На целую секунду позже, чем я рассчитывал, но прорвались, и это главное.

Сразу же стало веселей. Даже какая-никакая улыбочка появилась на лице. Получив неиссякаемый (относительно прежнего) резерв и возможность высвободить ту часть внимания, которая была ранее задействована на вытягивание грунтовых вод, я смог резко и мощно усилить свой натиск.

В руках у меня был уже не АК, а сильно стилизованный немецкий пулемёт (что поделаешь с ассоциациями? Подсознание — сложная штука), который плевался, не замолкая ни на долю мгновения. И у него даже какой-никакой звук выстрелов уже был. Да и «пули» стали побольше размером, подтянувшись за увеличением «калибра» оружия.

Я начал теснить. Я начал успевать! Улыбка сама собой стала шире… когда фигуры, внезапно, все разом, резко двинулись с места. И двинулись они на меня!

Двинулись, сначала медленно — примерно со скоростью идущего человека. Затем начали ускоряться. Сначала до уровня человека бегущего. А после ещё быстрее…

Менялась и их форма. Сперва это были тупые безликие «болваны» без рук и ног — чистый условный контур. Потом появились конечности, отдельно выделилась голова. Потом конечности начали двигаться, а на телах появилась одежда: какие-то шкуры, шлемы, в руках появились топоры, копья, дубины…

В моих руках был уже не немецкий пулемёт, а американский — тот, который шестиствольный-роторный, на мощном стационарном станке. Причём, как-то так вышло, что бруствер окопа оплыл и размылся. Я уже не был в нём спрятан. Бугор, в котором изначально окоп был вырыт, перестал существовать. Возможно, потому, что его именно размыло той водой, что непрерывно ко мне стягивалась