В моем животе затрепетал тугой комок предвкушения. Что он собирался делать, если и когда я подчинюсь? Я долго удерживала его взгляд, пытаясь прочесть что-то в его золотистых глубинах.

Он поднял одно плечо, жест был обманчиво небрежным.

— Или ты могла бы снять проклятие. Твой выбор.

За исключением того, что это было не так, потому что я не могла. За свою жизнь я поместила всего несколько, но мне никогда не удавалось поднять ни одного. Даже в тот единственный раз, когда я действительно хотела, чтобы я могла.

Если я скажу ему, он убьет меня. Меня стоило оставить в живых, только если он поверит, что я смогу вернуть ему жизнь и тело, которые у него когда-то были.

Поэтому я одарила его резкой улыбкой, как будто у меня был выбор, и я все равно выбрала назло, и склонилась над столом.

Мое сердце бешено заколотилось, когда я надавила на неподатливую поверхность. Удивительно, что звук не отразился от дерева и не заставил зазвенеть тарелки и стаканы.

Рука Сефера скользнула вверх по моей пояснице, задирая платье, и прохладный воздух коснулся моей задницы. Я затаила дыхание, ожидая, что он войдет в меня. Похоже, к чему все шло.

Глубокая тьма во мне дрожала от желания. Она увидела в нем свое отражение, ответную тьму в его жестокости. Моя звала его, желая кружить вокруг него, танцевать с ним, присоединиться к нему в поту, ненависти, похоти и всех тех раскаленных добела чувствах, которые кричали о жизни.

Я ждала.

И ждала.

Как раз в тот момент, когда мои легкие начали гореть, раздался шлепок по моей заднице, швырнувший меня на стол, отчего задержанный вдох сорвался с моих губ в низком вскрике.

Мою обнаженную кожу обожгло, и его рука на мгновение задержалась там, пальцы согнулись, тепло сладко смешивалось с болью. Когда я вздохнула и откинулась на стол, он убрал свое прикосновение.

Он ударил еще дважды. Достаточно сильно, чтобы ужалить, но недостаточно сильно, чтобы нанести урон. Я не была уверена, предназначалось ли это для моего удовольствия, или он хотел причинить боль, но боялся травмировать меня после моего столкновения со смертью. Похоже, он не совсем понимал пределы человеческого тела по сравнению с телом фейри, так что, возможно, это сделало его более осторожным, чем он был бы в противном случае.

Оба раза он поглаживал одно и то же место, по которому шлепал, и заставлял мою киску пульсировать. Сладкое прикосновение после острой боли.

— Хм. — Его рука отпустила меня, и я приготовилась к следующему удару. — Тебе это слишком нравится, ведьма. Нет, я думаю, для тебя другое наказание.

Я слышала, как он улыбнулся при этих словах. Даже стоя к нему спиной, я могла разглядеть точный изгиб его губ, то, как обнажились зубы, то, как клыки образовали ямочку на нижней губе, когда он произнес «ведьма». За несколько недель я хорошо его изучила.

По моему позвоночнику пробежал шепот прикосновения, покрыв меня мурашками, затем тишину разорвал звук рвущейся ткани. Он расправил изодранные края моего платья, обнажая спину.

Я отказывалась оглядываться через плечо. Я не могла позволить ему увидеть ту часть меня, которая жаждала всего, что он мог дать, тьму во мне, которая видела тьму в нем. Хуже того, я не хотела, чтобы он видел, как оно обвилось вокруг моего страха, лелея его, высасывая из него жизнь, наслаждаясь холодом, пробежавшим по мне.

Легчайшее прикосновение коснулось волосков у меня на затылке, прямо над воротником.

— Они выдают тебя, питомец. Все встало дыбом, и твой запах. — Он склонился надо мной, его волосы щекотали мои плечи, горячее дыхание касалось моей шеи. — Я уже говорил тебе, каким сладким был твой страх, но смешанный с твоим возбуждением… Черт. Это опьяняет. — Мрачный смешок пробежал по моей коже, когда он поднялся, и в поле зрения появилась его рука, вытаскивающая свечу из подсвечника. — Интересно, что случилось, что сделало тебя такой больной маленькой птичкой?

Я зажмурилась, стыд обжег мои щеки. Конечно, ему не нужно было видеть мою темноту или мой страх — он мог почуять их в воздухе, как хищник чует добычу, пресную воду или самку в период течки.

Мгновение спустя что-то обжигающе горячее похлопало меня по спине. Я ахнула, глаза распахнулись, позабыв стыд.

— Что?

Я прикусила язык, чтобы не закончить предложение. Спрашивать, что он делает, было слабостью. Шок от внезапного жара заставил меня судорожно вздохнуть и произнести это единственное слово, но теперь я снова взяла себя в руки.

— Ты знаешь, что это. — Его голос был низким бормотанием, мурлыкающим в тишине.

Он прочертил горячий след у меня на спине, и мне потребовалась секунда, чтобы понять.

Свечной воск.

И теперь, когда я ожидала этого, оказалось, что это не так горячо, как я думала сначала. Та первая капля была похожа на настоящий пожар, но сейчас было неприятно жарко, но не невыносимо, очень похоже на температуру ванны, которую я предпочитала.

Я задыхалась от боли, от внезапного ожога. Волосы на моих руках встали дыбом.

Пока он работал над моей спиной и плечами, я стала отчетливо осознавать все. Прикосновение его брюк к задней части моих ног. Прохладный воздух на моей обнаженной коже. Тусклая пульсация моей задницы.

Время между каплями растягивается, как задержанное дыхание, делая каждый момент невероятно острым. Это отточило мое внимание, поэтому, когда он протянул руку и его нога оказалась между моими, это было так же ошеломляюще, как если бы он раздвинул мои ноги и поместился между ними сам.

Он нарисовал на мне, и я вздрогнула, не в силах ничего с собой поделать. Разорванные края моего платья шуршали по моей коже при каждом непроизвольном движении.

Этот момент был всем, как будто каждая капля была точкой привязки к настоящему моменту.

Прошлого не было.

Будущего не было.

Планов нет. Сюжетов нет.

Нет поражения. Нет победы.

Только ощущение. Только его прикосновение. Только глубокое, темное послевкусие ягодного вина. Только яркое золото подсвечников и ваз с огненными летними цветами, хотя стояла глубокая осень. Только дневной свет, проникающий через окна и отражающийся от люстр. Только теплый мускусный аромат, исходящий от него, обволакивающий меня, смешивающийся с ровным звуком его дыхания.

Жара растопила все остальное.

Его когти заскребли по мне, отодвигая затвердевший воск, вырывая тихий стон из моего горла. Мягкая ласка, с которой он поглаживал мою горячую плоть, затронула само мое существование.

— Твоя кожа такая розовая, Зита. — Капли потекли снова, заставляя меня вздрагивать, прокладывая свой путь вниз по позвоночнику. — Скажи мне остановиться. Забери свое проклятие обратно.

Но я не хотела, чтобы он останавливался.

Не только из-за упрямства, но и из-за острых ощущений от этого. Я жила в ожидании следующего падения и того, куда упаду. Я была болью и успокоением, которые пришли после