Хм, он, может, и придёт в восторг, но я… всё ещё стеснялась. Хотя и стала уже любовницей некроманта. И дело даже не в репутации. Свою честь я оставила в день обсуждения нашего договора, ещё там, в Льене. Просто Эдвин достоин честности, но в чём она заключается?

Я его люблю. Он мне нужен.

Выдохнула и занесла было руку, чтобы постучаться, а дверь распахнулась сама собою. Лорд Морроуз шагнул мне навстречу. Застыл, разглядывая меня ошарашенно, словно увидел впервые. А я разглядывала его. Он уже успел переодеться (в отличие от меня). Чёрные влажные волосы были небрежно зачёсаны назад, ворот рубашки расстёгнут. Широкие рукава аккуратно закатаны, на руке красовался знакомый браслет. Зачем Эдвину ограничитель?

Я смотрела на него снизу вверх и не могла выдавить из себя ни единого слова. Все мысли, все заготовленные слова мигом испарились. Теперь меня интересовали лишь капли воды, стекающие по крепкой мужской шее в пройму рубашки. Мучительно захотелось прильнуть к нему и губами собрать эти капли. Некромант гулко сглотнул, а я словно заворожённая, молча пялилась на крупный узел, дрогнувший под его горлом.

— М… миледи, — словно издалека до меня неожиданно донёсся охрипший голос Морроуза.

— А? — ничего, кроме невнятного мычания, у меня не вышло. Теперь я уставилась на его губы.

— Нам… — он снова сглотнул, делая шаг назад, в темноту номера. — Я хотел с вами поговорить.

— Да! — я отмерла и решительно шагнула за ним. — Я за этим сюда и пришла. Поговорить. Конечно. Обязательно. Только…

Он осторожно прихватил мою руку, переплетая пальцы, и потянул за собой.

— А ещё я хотел позвать вас на ужин. Его почему-то накрыли на двоих. Так странно…

Он кивнул в сторону овального стола, стоявшего у окна. Действительно, странно. И я даже догадываюсь, кто в этом виноват.

М-м-м, похоже, трактирщик вообще не поверил в наши с Эдвином родственные связи. Наверное, мы совершенно неубедительны. Уверена, он хотел как лучше — создать романтическую атмосферу. В его понимании подобный ужин никак не мог обойтись без жирного жареного цыплёнка, лежащего на большом круглом блюде в окружении подрумяненных овощей, целой корзинки с пухлыми ароматными пирожками, тёмной бутылки с вином, простых фужеров и приборов на двоих.

Я с трудом удержалась от фырканья. Спасибо, Люси, ужин дяди с племянницей оценил весь трактир… Есть почему-то расхотелось, даже ком в горле встал. И судя по мрачному взгляду Эдвина, брошенному на стол, — свой аппетит он оставил в столовой Крапивы, за завтраком.

— Посидите со мной, — всё ещё не отпуская моей руки, милорд рассеянно перевёл взгляд на роскошный ужин. — Вино предлагать не рискну, но Фрэй нам в дорогу вручил лимонад.

Я оглянулась. Скромный номер милорда не отличался особой изысканностью. На столе мягким светом горела свеча, за моей спиной, рядом с широкой и крепкой кроватью стоял низкий стул, на котором мерцал красным светом магический светильник весьма устаревшего образца. Я думала, такие остались только у коллекционеров.

Алые отсветы шевелили глубокие тени под мебелью, танцевали загадочным пламенем на стенах и тянулись к нам робкими тёплыми нитями, вплетаясь в пушистый ковёр.

Эдвин молча стоял и смотрел на меня, и у меня кружилась голова от одной только мысли, что мы здесь наедине. Сразу вспомнилась волшебная ночь с ним, стало тяжело дышать. Я взглянула в его лицо и окончательно пропала. В бездонной тьме любимых глаз полыхало волшебное пламя. И я вдруг поняла, почему на запястье милорда защёлкнут браслет. Для меня. Он шёл ко мне. И я даже знаю — зачем.

Я отпустила его пальцы и шагнула вперед, наступая. Глаза Эдвина широко распахнулись, аппетитные губы слегка приоткрылись. Кажется, он что-то хотел сказать… Наверное, что-то очень нужное и крайне важное. Не успел. Я потянулась губами к каплям, что продолжали блестеть на шее Морроуза. Собрала их губами. И тут же была стремительно захвачена в плен.

Подхватив меня на руки, Эдвин шагнул зачем-то к столу, потом замер на миг и развернулся к кровати. Его рука опустилась на моё бедро, приподнимая простую широкую юбку дорожного платья. Прохладные губы выгнали последние мысли из головы. Всё. Разум покинул меня окончательно. Никаким мыслям там не было больше места.

Оказалось, милорд знает толк в раздевании женщин. С моим туалетом он справился в считаные минуты, притом сам оставаясь одетым. Прохладные простыни мягко коснулись спины. Запах свежего постельного белья ударил в ноздри и тут же смешался с изысканным ароматом мужчины. Моего Эдвина. Замершего надо мной, возбуждённого, трепетавшего крыльями носа, такого родного и близкого, что хотелось обнять его крепко и не отпускать. Никогда.

— Адель… — прошептал он, твёрдыми пальцами приподнимая мой подбородок и вынуждая смотреть ему только в глаза. — Ты не обязана.

Я в ответ громко выдохнула.

— Вы раздели меня для того, чтобы отступить в последний момент? Ну уж нет. Будьте последовательны, милорд. Снимите уже штаны перед дамой!

Он тихо фыркнул и нежно коснулся губами кончика моего носа.

— Храбришься…

— Люблю? — произнесла я, кажется, негромко, но прозвучало как выстрел. Прямо в сердце, не иначе.

— Люблю… — тихим эхом ответил мне Эдвин.

И сладко поцеловал…

Чувственно, глубоко, отбросив стеснение и разом преодолев все разделяющие нас ещё этим утром преграды. Он словно с утёса упал в мое море. Ни на кого больше не оглядываясь и ни о чём не жалея.

* * *

Самое удивительное в единении двух возлюбленных — откровенность. Уютно устроившись в тёплых объятиях задремавшего мага смерти, я смотрела на неровный свет старого фонаря и раздумывала над этим. Разговор человеческих тел вёлся на языке пылкой страсти. В нём нет места для лжи. Только чувства. Объятия, поцелуи, нежные прикосновения. Движения в унисон, словно общая песня. Мужской взгляд, обжигающий, словно самое жаркое пламя, громкий шёпот и тихие стоны, тонущие в горячем слиянии губ.

Потрясающе, невероятно красиво.

Вопреки мнению матушки, я совершенно не чувствовала себя падшей женщиной. Меня не осквернило то, что было между мной и милордом, не испачкали не унизило. Наоборот — происходящее было настоящим чудом. И стоило только представить на его месте любого другого мужчину — волна неприязни и вязкой брезгливости тут же прокатывалась по спине, а к горлу подступал отвратительный ком.

Мне нужен был только он. Он один.

— Почему ты не спишь? — прошептал мне в плечо Эдвин и