Шрифт:
Закладка:
— Не бойся, — Эрик касается большим пальцем её заманчивых губ, — ты дьявольски хороша, моя сладкая.
Это ей помогает. Настя вскидывает глаза, будто удерживаясь за Эрика, и они тесно переплетаются взглядами. Между их зрачками словно протягивается напряженная нить, которую ни в коем случае нельзя рвать. Отлично.
Там, позади неё предвкушающе оглаживает восхитительную попку девушки Эмиль. Прелюдии окончены — девушка возбужденно всхлипывает даже от легкого прикосновения к клитору или к раскаленному входу в её тело. Терпеть это невозможно, все существо буквально требует дать ей то, что она так хочет. А Эмиль в принципе не отличается терпением.
Первый толчок члена в её тело Настю застает врасплох. Она даже жмурится, на несколько секунд разрывая их со Змеем контакт взглядов. А потом Эмиль толкается в неё снова, на этот раз глубже.
Не стоны — музыка. Слушал бы и слушал.
Да и любоваться таким ярким выражением удовольствия на её лице — восхитительно.
Кончики пальцев Эрика все также касаются нежных Настиных губ. Касаются раз за разом, ускользая от неё и возвращаясь вновь, дразня и распаляя. Свободной рукой Эрик расстегивает молнию на джинсах. Его член ложится в ладонь, заставляя девушку уже не ощущать и догадываться, а видеть. И ей точно нравится увиденное. Глаза восхищенно расширяются, по пересохшим губам проскальзывает язычок.
Эрик же лишь крепче сжимает в ладони напряженный ствол, пару раз толкается им в плотное кольцо собственных пальцев. Хорошо, но не то. И силы оставаться только зрителем у него уже почти закончились.
Всего-то и надо — податься чуть-чуть вперед, коснуться горячей головкой сладких губ.
— Ты хочешь? — шепот едва слышный, но в той тишине, что сейчас подглядывает за их развратом, он прекрасно различим. — Подаришь мне свой ротик, моя сладкая?
Она ведь может отказаться. Она может оказаться не проникнувшейся этой атмосферой, не соблазнившейся его пороком. И думать об отрицательном ответе Змею совершенно не хочется. Он совершенно не готов его принимать сейчас.
Сладкий язычок девушки самым кончиком касается его плоти, приговаривая все плохие предчувствия Эрика к немедленной казни.
Она хочет и его. Все-таки хочет. Все-таки — не только Эмиля. Все-таки они заводят её именно оба. Не зря в Берлине она сбежала, как только ей предложили выбирать!
Волшебно.
Как и то, что уже мгновением спустя они с Эмилем толкаются в Настино тело синхронно. Но с разных сторон.
— Jävlar!
Как ни крути, а родные ругательства — так и рвутся из груди.
Как не помянуть дьявола, если он точно приложил свою лапу к созданию этой женщины? Сколько сил он приложил к роскошной форме этой задницы, сколько выверял звучность этого нежного голоска, чтобы кончить хотелось от каждого, даже самого приглушенного тихого стона.
И на этом её достоинства ведь не заканчиваются.
Мягкая как персик, спелая девочка, да еще и гибкая как кошка…
Эмиль ощущает себя морским шквалом, вознамерившимся смыть эту девчонку с лица земли, к утру оставив в этой постели только мокрые от её пота и оргазмов простыни. И их бы с собой забрал, дай ему такую возможность.
Это всегда заводило — лапать девчонку в четыре руки со Змеем, перехватывать её из его рук, будить в её голове самые постыдные желания, проверять на прочность, искушать, и видеть, как фантазии побеждаются закомплексованностью. Фантазируют о таких вещах многие. Решаются — единицы.
— Смотри на меня, малышка, — пальцы Змея проскальзывают по нежной скуле Насти, — смотри!
Она не может не вскинуть взгляд. Да и Эрик удовлетворенно улыбается, пока его взгляд медленно крепнет и темнеет. Значит, она послушалась.
Дьяволов бабий сомелье… Змей трахает заманчивый мышкин рот во вдумчивом неторопливом темпе. Это заводит. Хотя нет, это помогает в желудке Эмиля разгореться настоящему пожару, заставляя его с еще большим остервенением натягивать на свой член сладкое тело их девочки.
Будто они со Змеем соревнуются, кто доставит этой девушке больше удовольствия.
Разумеется, у Эмиля преимущество. Ему сейчас принадлежит эта шелковая вагина, со всеми её точками женского удовольствия. Это от каждого его движения бедрами из горла девушки вырывается приглушенный, но очень яркий вскрик.
Да, сладкая, спорим, ты не знала, что дно у тебя вот там?
Судя по ладошкам, что то и дело с размаха хлещут по сбившемуся одеялу — крошка многих вещей о себе даже не подозревала.
Эрик берет её рот, но и действует по-другому. Он не торопится кончать, не стремится вколотиться к мышке в горло до самых гланд — нет, он взял в рабство ее красивые глаза, не отрывая своего похабного взгляда от её лица, не давая и ей хотя бы зажмуриться. Это его глаза — две голодные черные дыры, в которых плещется одержимость. Это он с вопиющей нежностью касается мышкиного затылка, распуская растрепавшуюся косу, заплетенную девушкой перед сном. Это он нарочито неторопливо стягивает с себя майку, как форменный стриптизер, предоставляя девушке, не «хлеб», так зрелище.
На этом фоне Эмиль, с жадной жестокостью прихватывающий их девочку за волосы и заставляющий её выпрямиться, даже выгнуться к нему — озабоченный неандерталец.
Плевать.
Плевать, что неандерталец. Это единственная ночь, что он намерен себе позволить, завтра — он ударится в поиски, и постарается даже лишний раз с этой сладкой мышкой не заговаривать, чтобы не искушаться. А сейчас…
— Нравится тебе этот мерзавец? — зубы карающе стискиваются на красивой мышкиной шейке. Завтра она проснется со следами его страсти на теле. И будет носить их долго, даже когда он запретит себе к ней прикасаться.
Тихий смешок Змея звучит как звякнувший в воздухе дуэльный клинок, парировавший удар.
Это Змей-то подлец? А сам-то ты кто?!
И вправду. Но в том и веселье, что таким он запал этой сладкой девочке. Какой есть. Таким и останется
— Нравится, вижу, — Эмиль отвечает на свой вопрос сам, не давая вспыхнувшей до корней волос мышке собраться с мыслями для ответа, — а я тебе нравлюсь, сладкая?
И этот ответ ему тоже не очень нужен. Все что нужно — резко вытащить из неё свой член, развернуть мышку к себе лицом и втянуть в глубокий поцелуй, подставляя Змею основное поле для маневров. Если Эрик и оказывается разочарован резкой сменой позы — вида он не подает.
Хотя какое там, разочарован. Глаза у Змея вспыхивают так, будто у него вместо них прожекторы.
Еще бы. Он на эту задницу чуть с первого взгляда не кончил. И получить возможность наконец претворить в жизнь все его озабоченные фантазии…
Не-е-ет, Эрик не такой лох, чтобы от этого отказаться.
