вытащил, покрытый ошметками мозга.

Я продолжил путь по узкому проходу. В нишах стояли незажженные свечи. Тупик. В железной клетке лежал черный саван, расписанный золотыми парамейскими буквами. Значит, это одна из их святынь. Судя по картам, которые нарисовали нам пленные абядийцы, большинство крупных храмов находилось на главной дороге, от которой разветвлялись тропинки к другим районам города. Если мы действительно где-то неподалеку, это место вполне подойдет в качестве командного пункта.

Я нашел среди солдат самого старшего центуриона. В его бороде было много седины, а над ней множество жестких морщин. Звали его Антиох, и я знал его как настоящего мужчину, образец силы и верности.

– С этого мгновения и до тех пор, пока этот город не станет тихим, как море после шторма, мы ведем бой. Напомни легионам, что в Зелтурии много секретов, которые враг, несомненно, использует против нас.

– Слушаюсь, государь император.

– Слава Архангелу. – Я положил ему на плечо руку в железной перчатке. – Это награда за то, что мы прошли его испытания. Просто невероятно, правда?

– Это истинное чудо. Было бы настоящим благословением умереть в этот день, с сердцем, полным веры.

– Нет, Антиох. Нас ждет бо́льшая награда. Мы достигнем ближайшего к Архангелу рая, если пройдем этот путь до конца. – Я с любовью сжал его плечо. – А теперь иди и исполняй свой долг.

– Как прикажешь, Зачинатель.

На то, чтобы восстановить командование разрозненными силами, потребовалось несколько часов. К тому времени я уже знал, где находится большинство легионов и даже чем занимается каждая когорта. На улицах источали зловоние трупы, окутанные кровавой дымкой. Бо́льшая часть врагов забаррикадировалась в пещерах, закрыв массивные двери из песчаника. По опыту осады Тинбука я знал, что от удара о них раскалываются пальмовые стволы и пробить их могут только самые крепкие тараны, вытесанные из самого твердого дуба.

Трусливая тактика неприятеля дала нам возможность захватывать район за районом. Сначала мы заняли центральную площадь, окружив золотых воинов, расположившихся на открытом овальном помосте. На каждого убитого врага мы теряли по десять-двадцать легионеров. Быстрота их магического огня превосходила скорость наших стрел, мечей и копий. И даже когда они сражались сверкающими изогнутыми мечами, наши доспехи рвались, словно ткань.

Мы наводнили главный жилой район со множеством пещер на склонах гор. Золотые воины прятались в домах и ждали, когда мы откроем двери. Мы попадали в их ловушки, наши тела громоздились едва ли не выше гор. Но мы все равно победили числом.

Не легче оказалось взять и район рынка. Подгоняемые мечтой о победе, мы окружили его с узких улиц и не остановились, пока не опустошили все лачуги, купола и пещеры.

Час за часом смерть брала верх. Тела всех размеров складывались в стены и курганы. Лужи крови превращались в озера, которые сливались в моря. Плоть друзей и врагов стала нашими ризами, и многие встретятся в них с ангелами. Крики ослабели до тихого хныканья, усохшего до безмятежной тишины. Воздух имел вкус и запах внутренностей огромного кровавого зверя, зарубленного миллионом легионеров. Жизнь казалась незваным гостем, ограбленным в таверне посреди пустыни.

Теперь оставались только храмы с закрытыми, обнесенными колоннами дверями. И самым главным из них была усыпальница святого Хисти.

Вернувшись после успешного штурма района рынка, я направился в нашу штабную пещеру, находившуюся на той же улице, что и храм святого Хисти. Навстречу сквозь дымку бежал Антиох.

– Это правда, государь император. Я его видел.

– И?

– И он именно такой, как о нем говорят. Он носит черные доспехи, покрытые кровью. У него черный меч, облепленный человеческими внутренностями. Наше оружие рассыпается при любом прикосновении к нему.

– Святой правитель… откуда у него эта злая магия? Мог ли маг наколдовать ее?

– Каков бы ни был ответ, боюсь, если мы не остановим черного воина, он перебьет нас всех.

– По крайней мере, мы создали заслон. Если он попытается прорваться, окружите его и разорвите на части.

– Есть, государь Зачинатель.

Я хмыкнул от усталости и раздражения.

– Что насчет еды и воды?

– Резервуары суше, чем кабацкая девка в полночь, и мы не знаем, как открыть шлюзы, чтобы наполнить их. Хвала Архангелу, на рынке есть зерно, которого хватит на несколько дней.

– Хорошо. Ты нашел моего сына?

Антиох покачал головой, и она едва не слетела с его шеи. Вскоре всем придется сделать перерыв на отдых.

– Я нигде не видел прекрасного Дорана, государь император.

Накануне мы уже совершили тяжелый переход по пустыне. Еще один такой день, и у нас кости выпадут из шкуры. Нам нужна передышка. Даже тот черный воин устанет… если он человек, а не чудовище.

– Государь император! – окликнул знакомый голос, но не тот, который я хотел услышать.

Из дымки ко мне шагнул Томус с нетерпеливым блеском в медового цвета глазах. На поясе у него висел окровавленный гладиус.

– Храни тебя Архангел, Томус. Как приятно видеть тебя живым.

– Прости, что не пришел раньше, государь император, но я искал выход.

– И?

– Я нашел южный проход. Он ведет в пустыню, где мы стояли лагерем до того, как нас унесло кровавое облако. Но теперь там расположилась другая армия.

Я схватил бурдюк с водой и набрал полный рот.

– О чем ты говоришь? Какая армия?

– Я видел орду рубади. Десятки тысяч, рассыпанных по пескам.

– Хочешь сказать, мы здесь в ловушке?

– Ну… есть еще северный проход.

– Абядийцы сказали, что северный проход скрыт, извилист и коварен. – Я в ярости зашагал по пещере. – Не понимаю. Как это рубади стоят лагерем на нашем месте? Наши разведчики должны были заметить их несколько дней назад.

– У меня было… весьма странное общение с ними, государь император. Сначала мы никак не могли понять друг друга и пытались говорить знаками. Потом они прислали девушку со светлыми волосами и кожей, как у девиц за Юнаньским морем. Но она говорила на каком-то… извращенном западном наречии, которого я никогда раньше не слышал и поэтому не понимал. – Томус вытер пот с шеи окровавленным рукавом. – После этого они прислали другую девушку, поразительно красивую. Я не преувеличиваю, ты бы ее оценил. Темные волосы, блестящие ресницы. И нежный голос, с тончайшей дрожью невинности. Она говорила на нашем языке, как сами апостолы. Она стала переводчиком между мной и предводительницей рубади, одноглазой женщиной редкой красоты. Действительно редкой, может, слишком редкой для тебя, но я любовался ею, такой высокой и гордой. Она называла свою орду союзом силгизов и йотридов.

Я устало застонал.

– Похоже, тебе срочно нужна походная жена. Томус, ты же понимаешь, что сегодня погибли