– Иван Зорин, – при этом он очень внимательно осмотрел меня.

Я хмыкнул. Да уж, вот и докажи после этого иностранцам, что все русские не Иваны, а немцы – не Гансы. Мы наскоро перекусили. Зорин сослался на дела и удалился, а мы с Гансом отправились на площадь Брайтшайзплац и зашли в зоопарк через «Слоновые ворота». Можно было, конечно, и не через них, но это тоже достопримечательность.

Самый большой зоопарк Европы был действительно хорош. Бродя между клетками и вольерами, я не заметил, как прошло несколько часов. Неожиданно зазвонил мобильник Ганса. Он принял вызов и, услышав голос, донесшийся из динамика, пожав плечами, протянул аппарат мне. Беря в руки трубку я уже понимал, что сегодня вечером меня будут жарить на медленном огне. Узнав голос учителя, я тут же вспомнил, что так и не сообщил ему о поездке. Весь разговор до конца я не запомнил. Нецензурная брань, в которой точно по полочкам раскладывалось кто я такой, кем был, кем буду и что со мной будет через несколько часов, слабо удержалась в памяти. Что-что, а браниться Ермоленко умел, полтора века в армии не пропали даром.

Ганс смотрел на меня с нескрываемым сочувствием и восторженно крутил головой, восхищаясь очередным матерным этажом майора. Наконец, Ермоленко дал отбой. Я, отдуваясь, вернул телефон. Меньше чем через минуту снова раздался звонок. Теперь уже лицо вытянулось у Ганса. Зорин втолковывал ему что-то о похищении и так далее. Повесив трубку на пояс, Ганс сообщил, что с этой минуты мы оба под домашним арестом, нам необходимо срочно ехать к нему и не выходить из квартиры до появления обоих учителей. Судя по голосу в трубке, Зорин был не менее крут, чем Ермоленко. Чтобы дальше не искушать судьбу, мы молча рванули домой.

Время ожидания казалось бесконечным. Около семи часов вечера в замке повернулся ключ. Мы с Гансом испуганно посмотрели друг на друга, но не сдвинулись с места. Мне кажется, в тот момент, нас нельзя было оторвать от земли даже с помощью «Бурана».

Учителя вошли в комнату. Их мрачные взгляды ничего хорошего нам не предвещали. Молчание затягивалось. Мы, как нашкодившие щенки, боялись смотреть на них. И вдруг Ермоленко произнес:

– Собирайтесь молокососы! Поехали в Прагу*, пиво пить.

Я облегченно вздохнул, расправа отменялась. Ганс с удивлением посмотрел на меня. Я метнул на него предупреждающий взгляд и он промолчал. Правда, уже на выходе, Ганс, скорее для проформы, заметил, что в Берлине тоже есть хорошее пиво.

Зорин хмыкнул, а Ермоленко отпарировал:

– Немецкое пиво – это пошлость! Лучше чешского в мире не бывает! Так что, собрались и вперед!

Мы с Гансом подобрали челюсти и молча вышли из квартиры. Ганс сел за руль. Ехали, как обычно, по-вампирски, с выключенными фарами и на сумасшедшей скорости. Хотя, по городу Ганс ехал очень осторожно, ни разу не набрав скорость свыше ста километров.

Пятьсот километров до Праги мы проскочили до полуночи и, найдя вампирский кабачок, на Староминской площади, засели отдыхать. Света, правда, было многовато, но меньше чем в Париже. Кабачок находился напротив знаменитого Орлоя*, который тоже, видимо, строили вампиры. Здесь было трудно перепутать, своеобразный вампирский юмор так и бросался в глаза. Вся символика просто кричала о смерти. Представление кукол заканчивалось очень оптимистической нотой – скелет звонил в колокол.

– Странно, – я, наконец, рискнул подать голос, – мне всегда казалось, что рассадником вампиров является Румыния, но Прага наводит на очень интересные мысли.

– Поменьше читай фантастику, – буркнул учитель и я понял, что он уже не сердится, – это все Брэм Стокер придумал.

– Кстати, – добавил Зорин, благодушно смакуя пиво, – граф Цепеш, он же Дракула, никогда вампиром не был. Просто долгоживущий психопат, который окружил свой замок насаженными на кол головами, а так как в те времена психиатров, как и лоботомии не было, то подданным приходилось его терпеть.

Я поежился. Говорить о Дракуле мне расхотелось. Чтобы хоть чем-то заняться я снова взял стакан. Пиво, между прочим, было действительно вкусным, но я еще, чуть-чуть опасался грядущей разборки. Судя по лицу Ганса, он боялся того же, что и я и это ожидание тоже портило весь вкус. А учителя, словно сговорившись, продолжали потягивать пиво, не обращая на нас никакого внимания и тихо беседуя. Начинало светать. Наконец, Зорин, глянув на часы, встал.

– Ну ладно! Приятно было познакомиться. Заезжайте, когда будет время.

– Пойдем в зоопарк бегемота смотреть, – с непроницаемым лицом поддержал Ермоленко.

В голову тут же пришла фраза из фильма «Офицеры»: «Придется полы драить!».

– Именно! – отозвались оба учителя, уловив мои мысли, а Ганс неуверенно ухмыльнулся.

Зорин пожал руку Ермоленко и увел слегка успокоившегося Ганса. Ганс махнул мне рукой и тоже пригласил в гости. Когда они ушли, майор посмотрел на меня с некоторой укоризной и заказал еще по бокалу пива.

– А все-таки, ты бегемота хоть посмотрел?

– Нет, – честно признался я, – не успел дойти. Вы позвонили.

– Ну и дурак! Надо было сходить. Не фиг пять часов в квартире сидеть. А так бы время с пользой провели.

Фраза эта была произнесена как-то уж очень грустно и я, неожиданно понял, что на женском фронте у майора без перемен.

– Но, но! – прикрикнул на меня учитель, – Телепат хренов!

Я виновато опустил глаза, хотя читать чужие мысли даже не пытался.

– Все, отпуск кончился, поехали домой.

Мы встали и направились в аэропорт.

Кстати сказать, отпуск кончился только у нас. Покрышкин проболтался в Европе почти месяц. Приехал он отдохнувший и, до нельзя, довольный собой. Посмотрев на его сияющую физиономию, учитель только коротко вздохнул и отправил его гонять охрану в условиях приближенных к боевым.

Вано, тоже не торопился домой, но вернулся из Египта несколько раньше, чем Казимир. Причем в кампании. Его сопровождал импозантный вампир, который оказался его учителем. Я как-то совершенно не представлял, что он жив и здоров. Вано, на моей памяти, все время был один, вот я и сделал далеко идущие выводы. А теперь он приехал посмотреть, как тому здесь живется.

Я заволновался. Если учитель заберет Вано с собой, то мне придется туго, но, как выяснилось, у того были свои, далеко идущие планы и присутствие ученика в них сейчас не вписывалось. Каркаладзе грустно смотрел на учителя, но не пытался его уговаривать. Видимо то, чем занимался этот вампир, было слишком опасным, чтобы втягивать