Шрифт:
Закладка:
Я слушала, как Марк зачитывает ее права.
– Вы не обязаны говорить что-либо, – она скрестила руки на груди, – однако это может навредить вашей защите, если вы не упомянете при допросе то, на что впоследствии собираетесь ссылаться в суде. Все, что вы скажете, может быть использовано как доказательство.
– Приведите ее сюда, – сказала я Марку.
Я внимательно смотрела на монитор, пока Патрицию вели в отдел безопасности. Все это время вспоминала, как Монти сел напротив нее во время досмотра. У той наверняка были наркотики при себе. Я хотела их найти.
Патриция села на один из удобных стульев в офисе главного офицера, не выпуская из рук ведро ножек. Насыщенный жирный запах заполнил комнату. Вместо стен в офисе были большие стеклянные окна, из-за которых мы чувствовали себя золотыми рыбками в аквариуме. Все присутствующие в офисе делали вид, что продолжают работать, хотя на самом деле они наблюдали за тем, как разворачивается драма. Их все это злило так же, как меня.
Я забрала у нее ведерко и передала его одному из надзирателей.
– Можно мне его забрать? – спросила Патриция. Очень дерзко с ее стороны.
– Нет, – отрезала я. – Не в этот раз. Если вы не заметили, мы заняты проведением расследования.
– Могу я выйти в туалет?
– Нет!
Ее отчаянное желание скрыться там, где она могла остаться одна, было красным флагом. Я подозревала, что в еде нет наркотиков, но они есть в ее теле.
– Босс, здесь пусто, – сказал надзиратель, доставая из ведерка с ножками руку в перчатке, блестящую от жира. Как я и думала.
– У меня месячные! – протестовала Патриция.
– Извините, но вы все равно не можете выйти в туалет. Мы должны дождаться прибытия полиции.
Только полицейские могли провести досмотр с раздеванием. Я не хотела, чтобы она смыла доказательства в унитаз.
Она сидела надувшись, пока мы ждали полицейских. Глубоко вдыхала. Шумно ерзала на стуле. Я почувствовала облегчение, когда полиция приехала и положила конец ее истерическому представлению.
Наряд полиции возглавляла женщина. Я сообщила ей о своих подозрениях. Она снова зачитала Патриции ее права и арестовала за хранение наркотиков с намерением их сбыта.
Затем она сказала самым серьезным голосом:
– Мы отвезем вас в отделение, где будет проведен досмотр с раздеванием и проверка полостей тела.
Патриция выпучила глаза от ужаса. Это не то, чем полиция занимается на регулярной основе. Я знала, что это уловка, которая должна была побудить ее «выкашлять» правду.
Именно это она и сделала. Патриция достала изо рта сверток с 14 граммами героина, обернутый пищевой пленкой.
– Вот, пожалуйста, – протянула она его гораздо более застенчиво.
Я не могла сдержать смех. Сотрудница полиции подмигнула мне.
Я предполагаю, что Патриция действительно прятала сверток в ведерке с ножками, но, как только она заметила Монти по другую сторону от входа, сунула его под язык или за щеку. Вот почему пес сел рядом с ней: он унюхал наркотики у нее во рту.
Сотрудница полиции отвела меня в сторону. Когда мы оказались вне зоны слышимости, она прошептала:
– Вы хотите, чтобы мы ее просто увели или надели на нее наручники?
Она понимала, какая у меня мотивация, и знала о значимости урока, который я собиралась всем преподать.
– Наручники! – ответила я. Мне нужно было ее пристыдить. Я хотела, чтобы персонал видел, как коррумпированного сотрудника, поставившего под угрозу безопасность коллег, заключенных и посетителей, выводят из тюрьмы. Все сотрудники должны были осознать, что произойдет, если они пересекут черту.
«Так тебе и надо», – сказала я сама себе, наблюдая, как Патрицию уводят. Хотелось сказать ей это в лицо, но я не стала делать ничего, что могло бы помешать делу.
Приблизительно через полчаса мне позвонил один из надзирателей корпуса, где работала Патриция. Он не был свидетелем происходящего и все еще ждал ее возвращения с обедом.
– Босс, Патриция должна была привезти мне еду из KFC. Что с ней случилось?
– Думаю, вам сегодня придется пообедать в столовой, – усмехнулась я.
* * *Антикоррупционная группа сообщила мне, что обыск дома Патриции оказался очень плодотворным. Дом был похож на пещеру Алладина: новые телевизоры, игровые приставки, компьютеры и мобильные телефоны. Она получила немалые деньги от Блейка и, может быть, его товарищей. Патриция явно занималась этим долгое время.
Я сомневалась, что у них был секс. Скорее всего, только поцелуи, объятия и прикосновения. У нее не было бы возможности заняться полноценным сексом. Такое очень редко происходит, потому что другие надзиратели патрулируют корпус.
Блейка перевели в ШИЗО, и я его там навестила.
Это был крепкий парень, не очень высокий, но хорошо сложенный, хоть и слегка полноватый. На нем были серые тюремные спортивные штаны, спущенные до середины ягодиц и обнажавшие боксерские трусы. Такой вид всегда меня раздражал.
– Вы здесь за нарушение порядка и дисциплины. Вы проведете здесь как минимум три дня, позднее срок может быть продлен. Возможно, вы знаете, что надзирательница была арестована в связи с поставками наркотиков в тюрьму, и, к сожалению, ваше имя фигурирует в деле.
Он не сказал ни слова. Выражение его лица не изменилось. Ничего.
Заключенные знают, когда нужно держать рот на замке. Она явно ничего для него не значила.
Дело против Блейка и Патриции оказалось знаковым. Блейка признали виновным в подкупе надзирателя – впервые в истории заключенного осудили за такое преступление.
Мы с Марком присутствовали на заседании, в результате которого Патрицию приговорили к семи годам лишения свободы. Это долгий срок. Как и я, когда попросила публично вывести Патрицию из Уормвуд-Скрабс, судья понимал, что ему нужно создать прецедент и отпугнуть персонал от подобных действий.
Эта история попала в газеты, и, подводя итоги, судья Эндрю Гоймер сказал: «Само собой разумеется, что для сотрудника тюрьмы сбыт или попытки сбыта наркотиков – это очень серьезное нарушение. Наркотики не растут в тюрьме, а попадают туда снаружи. Надзиратель обязан предотвращать попадание наркотиков в тюрьму и пресекать их незаконный оборот».
Лучше и не скажешь.
24. С кем ты, по-твоему, разговариваешь?
Уормвуд-Скрабс, апрель 2009 года
Я представила, как он паркует машину у магазина одежды «Некст». Пока он сидел бы за рулем и наблюдал за сотнями радостных покупателей, проходящих мимо, его мозг переполняли бы злые мысли. В итоге он решил бы, что нанесет удар в тот момент, когда сможет причинить наибольший вред.
Возможно, он бы вспотел в последние минуты перед тем, как взорвать себя. Или, может быть, его бы переполнило радостное волнение при мысли о том, скольких людей он убьет.
БУМ! Автомобиль оторвался бы от земли во время взрыва. Кусочки стекла и металла разлетелись бы во всех направлениях, убивая и калеча невинных покупателей, приехавших в торговый центр «Арндейл» в Манчестере в выходной день.
Те, кто не пострадал, поднялись бы с земли и с криками побежали прочь
