Получалось, что сейчас, воспользовавшись общим безумием, в котором невозможно было за кем-то уследить, этот рыжий нахал решил переброситься парой слов с попугаем?

– Дело есть! – сказал Локи, не выпуская хвост говорящей птицы и сделав глоток из небольшой глиняной фляги.

Он давно так не веселился, к тому же всё складывалось подозрительно хорошо. Оставалось только надиктовать нужный текст для самой прекрасной из присутствующих здесь дам, давно и бесповоротно выигравшей в его сердце конкурс «Богиня этого тысячелетия». Фобурдон быстро запомнил слова и, когда Фемиду привели в чувство и транспортировали в её номер, располагавшийся в близлежащей гостинице, сел на спинку стула и начал громко декламировать, подражая голосу и мимике бога обмана:

«Как кот, взмяукал ближе к ночи я про любовь, забыв грехи:

Твои прекрасны перси, очи… Им путь сейчас один – в стихи!

Ведь я влюблён до крайней меры! И, в общем, ни к чему слова,

Что там Милосская Венера (такой бы руки оторвать!)?»

Здесь попугай слегка запнулся, опасаясь удара мечом закона, но, заметив, что Фемида начинает весело смеяться, утирая при этом слёзы радости с туманящихся глаз, решился продолжить:

«И что какая-то там Ника (как ей, мне голову – того)!

Ты ж прямо Клио, Эвридика, Эрато сердца моего!»

Несмотря на комический настрой этого признания (Локи просто не мог быть серьёзным), Фемида была счастлива. Этот мужчина всегда вызвал у неё слёзы на глазах и улыбку на устах. Послание заканчивалось приглашением на свидание, поэтому сейчас, когда ночь вступила в свои права и все вокруг были веселы и влюблены, Фемида вышла из гостиницы и направилась к указанному в послании месту, исполненная самых прекрасных идей и надежд.

ГЛАВА VII. Юридическое красноречие и сверхнормные женихи

Принцесса Замзагул, несмотря на глубокую ночь, не сомкнула глаз, не находя себе места от переживаний. Жениховское дефиле настолько взволновало её, что она не могла думать ни о чём другом, кроме как об эффектном выходе сверхнормных – вернее, о том из них, у которого на груди был знак её королевского дома. Она буквально не сводила с него глаз, очарованная красивыми движениями странного танца, исполняемого им. Хотя, похоже, её волновал даже не сам танец, а именно исполнитель. Пусть она не видела лица незнакомца, но её сердце почему-то сладко отзывалось в груди на каждый его жест, кивок и поворот головы, чего не происходило, когда мимо её трона дефилировал тот, за кого принцесса собиралась замуж и считала своим возлюбленным.

Замзагул всегда думала, что любят не за что-то, а вопреки, но сейчас, применительно к триединому зубастому аристократизму её избранника, это «вопреки» было каким-то слишком непреодолимым, поэтому, когда огненный танец завершился, принцесса, подчиняясь какому-то странному порыву, первой бросила цветок выступавшим. Этот хрупкий символ пробуждавшихся в ней чувств, которые пробивались сквозь действие зелья, как зелёный росток через камни мостовой, был пойман именно тем из сверхнормных, о ком тайно думала принцесса. Он поймал цветок и поклонился Замзагул, прижав его к груди, а ей показалось, что своей нежной и тёплой ладонью коснулся не цветка, а её сердца.

Как ей тогда хотелось броситься к нему со всех ног! Но дворцовый этикет не позволял принцессе вести себя, как обычной простолюдинке. Она осталась восседать на троне, исполненная холодного достоинства, под маской которого так удобно было скрывать волнение. А сейчас ночью, под гипнотическим светом луны, она уже не могла сдерживаться. Наконец, решившись, принцесса вышла из своих покоев и почти побежала в дальнее крыло замка. Ноги сами несли её туда, будто она раньше уже ходила этим путём – когда-то во сне или в другой жизни. Впервые она не понимала, что делает, не знала, куда направляется, но почему-то верила этому наитию. Когда она приблизилась к двери, расположенной в самом конце коридора, освещаемого единственным мерцающим факелом, желание, ведущее её, вдруг исчезло, сменившись страхом, диктуемым действием зелья, но принцесса уже успела постучать и теперь с замиранием сердца ждала ответа, борясь с мыслями убежать прочь. Каково же было её удивление, когда дверь ей открыл юрлыцарь!

– Сюр Беньямин?! – пробормотала принцесса.

– К вашим услугам, Ваше… Ваше Вашсочество! – слегка путаясь в словах от волнения, ответил не ожидавший ничего подобного Веня и жестом пригласил принцессу войти.

Ему вдруг вспомнилось, когда она приходила к нему в гости, назвавшись Змией, а сейчас всё повторялось на новом витке. Теперь он был в маске. Нельзя упустить момент! Замзагул быстро, словно убегая от кого-то, вошла внутрь. В ней боролись навязанные и истинные чувства, и ни одна из сторон никак не могла победить.

– Будут какие-то указания, принцесса? – тихо спросил Веня.

Ему хотелось броситься к ней, обнять и зацеловать до изнеможения и сладкой истомы, но он чувствовал, что время ещё не пришло. Сейчас связь была такой хрупкой и непрочной, что могла рассыпаться в пыль от неловких действий.

– Да, – ответила Замзагул, лихорадочно думая о том, как выставить свой внезапный визит в подобающем для дворцового этикета ключе. – Вы уже составили брачный договор, как я просила?

– Нет, но… – начал Веня, у которого тревожно ёкнуло сердце от её вопроса.

– Очень хорошо! – неожиданно для себя сказала принцесса, заставив Недозрелова выдохнуть с облегчением. – Отложите составление документов! И ещё… У меня есть один вопрос. Возможно, он покажется вам немного странным…

– Какой, Ваше Высочество? – Веня был на седьмом небе от радости: кажется, замысел Локи действовал.

Но как ускорить процесс? И возможно ли это? А вдруг принцесса навсегда застрянет в состоянии «между»? Оставалось действовать на свой страх и риск.

– Вы видели тот танец на дефиле? Ну, тот, который так зажёг весь зал? – осторожно спросила Замзагул.

– Да, – сказал Недозрелов, боясь спугнуть удачу. – В моём мире многие так танцуют.

– Я хочу научиться. Поможете? – спросила принцесса, взглянув на него так, словно вернулись прежние времена.

– Ну, тверк вам, наверное, не подойдёт… – пробормотал Веня, хотя в душе он был именно за тверк и танец живота в исполнении принцессы, роскошная фигура которой, казалось, просто создана для подобных телодвижений. – Давайте попробуем дабстеп.

Замзагул согласилась и к утру уже активно двигалась вместе с Веней в ритме этого танца. Платье пришлось укоротить, чтобы не мешало интенсивному действу. Это совместное движение будто отбрасывало все ненужные мысли: танец с древних времён служил для