тщательного рассмотрения посредством эстетического, этического и правового анализа, особенно потому, что во многих случаях власть основывается на предположении, а не на действительном, так как предметом лоликона являются элементы творческого воображения мангак, а не настоящие дети, которых можно было бы посчитать жертвами. Также лоликон-хентай может показаться временным оазисом для некоторых потребителей, поскольку правовой аппарат в случае манги отличается от других визуальных медиа, таких как видеопорно и обнажённая фотография. Однако нужно сказать, что манга — это едва ли частный остров.

Те, кто выступают в поддержку наиболее недвусмысленного лоли-хентай, говорят, что подобные формы являются прекрасной альтернативой и некоторым видом либеральной (хоть и не вполне удовлетворяющей) гиперреальности, которая предотвратит потенциальных насильников от того, чтобы идти на поводу у своих импульсов. Моральный вопрос заключается в том, как широко такое медиа должно быть распространено для актуального выбора, чтобы предотвратить подобные преступления. Нет никакого способа с максимальной уверенностью определить, как соотносятся предлагающее искусство и аморальное (или моральное) действие, особенно когда искусство может представлять собой отражение человеческого опыта, а не просто имитацию. Независимо от озабоченных этим вопросом групп граждан, вопрос того, насколько серьёзно нужно воспринимать лоликон, и того, как в нём изображаются дети, лежит, прежде всего, в плоскости индивидуального понимания. Различные группы похожим образом мыслящих людей или одиночки могут оказать значительное влияние на выбор того или иного пути.

Потерянные и найденные

Лоликон-хентай и другие относящиеся к нему формы эротической манги предлагают широкий выбор визуальных стимуляторов, при помощи которых взрослые мужчины и женщины могут определить и трансформировать то, что было прежде исключено из детской вселенной. В своей основе эти манги делают взрослое детским и детское взрослым, что в результате приводит ко многим вопросам о границах, которые существуют (или должны существовать) в использовании детей для выражения сексуальной экспрессии. В отличие от демонической нимфетки Лолиты, которая умирает (символически) в возрасте восемнадцати лет (то есть после достижения взрослого возраста), дети, выражающие сексуальные ожидания взрослых, когда-нибудь вырастут, чтобы самим стать взрослыми. Им нужно будет самим осознать свою собственную сексуальную идентичность и свой моральный кодекс. Это весьма далеко от искусства.

Вот почему самые пикантные версии лоли-хентай часто сопровождаются объявлением, что дети не были привлечены к созданию и никто не пострадал от этой работы. Достаточно ли этого? И достаточно для кого?

Феминистские критики могут указать на то, что мы не слышим историю Лолиты из её собственного рта или написанную её рукой, мы не можем получить доступ к перспективе ребенка в лоли-хентай. Это не значит, что эти дети являются двухмерными и фальшивыми; замалчивание вопроса — это политический выбор, который может быть глубоко мизогинным (показывающим ненависть или недоверие к женщине). Некоторые впечатлительные читатели могут заметить, что эти мягкие, покорные и тихие субъекты являются имитациями реальных девочек и женщин. Более того, за исключением работ в манере постмодернистской иронии и метаанализа самосознания, нужно смотреть на того, кто смотрит, и поговорить о них. Не каждый читатель лоликона от отаку до любопытного дилетанта не хочет послушать лекцию о потенциальной опасности чтения книги, которая находится перед ним. Так же, как в случае с сигаретами, некоторые потребители просто игнорируют предупреждающие наклейки. Размышлять над удовольствием — значит, другими словами, убивать настроение.

Феминистские философы могут также найти освобождающие качества в лоликоне, хотя этого меньше в эротических вариантах. Когда маленькие девочки появляются как чудо, волшебство и очарование в приземлённом мире, они не деградируют, а, наоборот, поднимаются, достигая почти божественного статуса. Возможно истолковывание таких детей как спасителей, как ангелов, как хранилище надежды и обещание посреди тьмы и погибающего времени? Сценарий является соблазняющим, когда объектом являются мужчины, при этом не евнухи и не монахи в возрасте. Иногда они бишойен («красивые мальчики») или, другими словами, мужчины, которые соответствуют параметрам традиционно понимаемой гетеросексуальной маскулинности. В каком-то смысле они тоже трансцендентны в своих талантах, сильный комплимент ангелам и демонам лоликона.

Логически вытекающие отсюда аргументы, однако, могут легко служить самооправданию. Они утверждают, что сексуальный контакт — или любой контакт — с девочкой-богиней является формой поклонения и, следовательно, не включает в себя намерения причинить какой-либо вред, если это делается под покровительством и по искреннему призванию. Принятие «помощи» от этих детей, таким образом, является не только здоровым и симбиотичным, но также необходимым ритуалом превращения, как для ребёнка, так и для молящего взрослого. Какой бы уровень страстной софистики ни был использован для отстаивания такой платформы («я поклоняюсь маленькой девочке и таким образом становлюсь лучше»), легко увидеть, где можно обнаружить меньше духовного и большого земного в таком поклонении.

Для такого поклонника чувства Гумберта к Лолите являются не чистой перверсией или безрассудной страстью, усиленной одиночеством. Два персонажа существуют в более сложной матрице эмоций: искреннее восхищение, сильная ностальгия, сексуальная страсть, отеческая забота и иррациональный идеализм. Лолита во многом является текстом об исследовании исторического момента, так же как и роли персонажей в нём. Подобным образом манга является полным глубоких нюансов поливалентным форумом для исследования сексуализации детей. Как популярное средство массовой информации лоликон маскирует и искажает дилемму сексуальных отношений между детьми и взрослыми. Это против природы или это божественное совпадение полных противоположностей. Когда дети остаются предоставленными самим себе в вакууме взрослых желаний, есть небольшой шанс на ответную динамику. Другими словами, спаривание является чем-то очевидным для взрослого, скорее как для персонажа или подсматривающего читателя. Эта асимметрия создает проблемы, когда некоторые фанаты лоликона отказываются принять то, что жизнь в фантазиях и жизнь в реальности не всегда — если вообще когда бы то ни было — взаимозаменяемы.

Сложное искусство, является ли оно преимущественно словесным (как в случае с литературой) или визуальным (как манга), склонно упрочивать своё долгожительство при помощи постоянного избирательного отклика. Смелость лоликона заставляет нас вступать в противоречие и развивать наши сексуальные нравы или то, что мы считаем приемлемыми практиками, отношениями и допущениями в нашей интимной жизни. Надо ли хвалить или проклинать эротический лоликон и другие варианты манги, возбуждающая комбинация слов и картинок будет постоянно задавать вопросы открытому и ненасытному философскому разуму.

КАЗУКУ

9

Ни один мужчина не мог бы любить её больше

Элизабет Бермингем

Несколько лет назад я, как читатель, только знакомящийся с шойо мангой, начала читать «Убежище ангела» (Angel Sanctuary) с ожиданиями западного читателя от романа для взрослых. Я предположила, что это подростковая готическая история, когда в рекламе, представляющей героя Сетцуна на