Длинная комната, похожая на пенал, маленькие окна, сквозь которые едва пробивался вечерний свет. А окна не со стеклянными рамами (стекло, вроде, еще и не изобретено?), а затянуты чем-то мутным, вроде матовой полиэтиленовой пленки с прожилками. Пленка похожа на парниковую, только та побелее, а это желтовато-грязная. Ну да, стекла в древности не было, полиэтиленовой плёнки тоже, и чем затягивали окна, Ярослав не знал, но и спрашивать не решился.

Из мебели в этой комнате были только лавки вдоль стен.

Ярослав ожидал что у воеводы будет трон, или хотя бы высокий стул, с резным изголовьем, но тот тоже сидел на лавке, укрытой видавшим виды куском толстой ткани. Сам воевода, с мнением которого так считались, не походил на большого начальника - молодой парень, крепкий с чёрными усами, и такой же чёрной гривой волос. На вид – лет двадцать семь.

Но учитывая, что усы придают возраста, вполне может быть и моложе. Или вообще ровесник Ярослава.

Напротив воеводы на скамье сидел молодой пленник. Мрачный, насупленный. И, хотя уже начало темнеть, синяки, покрывавшие лицо пленника, были отчётливо видны. И нос основательно распух, может и сломан, и губы разбиты. Ярослав даже ощутил угрызения совести. Может, зря он так с этим парнем? Но тот сам виноват.

Молодой пленник с ненавистью посмотрел на Ярослава, а воевода, перехватив взгляд пленника, сразу все понял.

— Значит, ты и есть чужак, которого зовут Яриком? — спросил Клёст.

— Я и есть, — не стал спорить Ярослав

— Ну и учудил! — захохотал воевода. — Простой мужик в бою бывалого воина одолел, да и живым в плен его взял! Неплохо.

— Это ты еще всего не знаешь, — пробормотал под нос Крень. Но воевода его не услышал.

— Садись, — скомандовал воевода, указав на место, недалеко от себя. — Чего ты стоять-то станешь, коли я сижу?

Крень уселся без разрешения, а воевода продолжил:

— Значит, ты и твои товарищи, дружинниками хотите быть? — перешёл сразу к делу воевода.

Клёст спросил, хитро поглядывая на пленника, который стремительно стал краснеть, хотя из-за синяков багрянец на щеках разглядеть было сложно.

— Хотим, — кивнул Ярослав.

Соколов подумал, что говорить за товарищей вроде и не с руки. Но если он скажет, только сам хочет быть воином, а товарищи так, сбоку припёку, это одно, а так Неждан и Зозуля, (особенно Зозуля), вполне могут и передумать. Воинской повинности в воеводстве Клёста нет, и неволить их никто не будет.

— Слышь, воевода, — подал голос Крень. – Я, на свою голову, от твоего имени мужикам пообещал, что если они волкудлака убьют, то ты их в дружину возьмёшь.

Брови у воеводы поползли вверх, домиком.

— Никак убили? — с недоверием спросил воевода. Подумав, пожал плечами: — Но коли пообещал, да еще от моего имени, придется брать. В следующий раз меня спрашивай, прежде чем такие обещания раздавать. Понял?

— Так кто ж его знал? Я думал они струхнут да домой отправятся. Но они хуже, чем убили.

— Как это? — удивился Клёст.

— Они его живым привели, - обречённо ответил Крень.

— Как живым? — изумлению Клёста не было предела.

— Своими глазами оборотня видел.

— Да как же вы с таким чудищем справились? Сами?!

— Почти, — уклончиво ответил Ярослав, — Пёс помог, ну и хозяин леса тоже помогал.

— Ну, мужики, вы даёте. Кто бы другой рассказал, не поверил бы. — Повернувшись к пленнику, воевода хмыкнул: — Вот видишь, Первак, выходит не им удача способствовала а вам. Така ратная доблесть, повыше любой удиви стоит! Радуйся, что живым остался, видишь какие у нас мужики живут? Похлеще ваших ратников.

Клёст похоже наслаждался моментом

Первак хотел вскочить, но под хмурым взглядом воеводы осекся и уселся обратно на лавку. А Клёст продолжил свой сказ:

— Значит так, запомни хорошенько его, и не вздумай мстить. Домой к отцу я тебя отпущу, чтобы ты там не думал, даже и выкуп требовать не буду, Мой отец с твоим отцом дружил, и я помню дядю Замайло, и не буду наносить ему оскорбление. Доспехи и меч у тебя отбирать не стану, хотя по праву они теперь принадлежат Яру, как победителю.

Вот теперь Первак все-таки встал. Его подъём был не очень-то уверенным, на ногах он стоял нетвердо, а Ярослав подумал, что у парня, как минимум сотрясение мозга должно быть. Ему бы лежать положено! Держится только за счет злости.

— Нет уж, пускай забирает, и доспехи, и меч, раз уж он такой везучий, но от мести я отказываться не собираюсь, — твердо сказал Первак. — Однажды мы с тобой встретимся, и ты ответишь за всё. Но с мужиком я драться не стану — я тебя прикажу на кол посадить.

«Эх, маловато я дурня учил! — подумал про себя Ярослав. — А ведь нарывается. Жаль, что у него сотрясение мозга.»

Похоже, Соколов смотрел на своего пленника очень выразительно, потому что воевода покачал головой:

— Вижу, Яр, что ты опять хочешь Перваку зубы пересчитать? Я-то тебя понимаю, но нельзя. Ему и так досталось, а коли бы он и здоров был, то с пленником тебе биться тоже не пристало. Вот, как он свободным станет, да меч в руки возьмет, тогда да.

— Я же сказал, что не стану с мужиком драться! — горделиво вскинулся Первак.

— Не с мужиком, а с дружинником, — строго сказал воевода. — И ты Первак еще не воевода, чтобы такие слова говорить, ишь – на кол посажу. Носом ты еще не вышел, чтобы кого-то на кол садить. Да на кол и отец твой не может сажать, тем более, чужого дружинника. Так что, бреши, но меру знай.

Воевода помедлил, потом сказал, опять обращаясь к Перваку:

— Я весточку твоему отцу послал, с дружинником вашим, с Гуреем. Я с твоим отцом встречи хочу. И хочу, чтобы ты на этой встрече сам был.

— И что, я по-прежнему пленный? — гордо спросил изрядно помятый и уязвлённый парень.

— Эх, Первак-Первак… Всё ты не угомонишься. Ты разве не помнишь, как мы вместе с тобой в воинов играли, когда еще старый князь был жив? Как ты хотел самим князем Браном стать, от чужеземцев наше княжество оборонить? Неужели ты все забыл?

— А зачем мне детские шалости помнить? — хмыкнул сын воеводы.