Шрифт:
Закладка:
Не сговариваясь, пошли бродить дальше.
— Турмалин, — краснея и уткнувшись в воду узкой ленты реки, пробегающей под мостом, на котором они стояли с Турмалином вдвоем, позвала того Халльвега. К ней повернули голову. — Я тебе нравлюсь?
— Хм? — заинтересованно прозвучал знакомый голос. — С чего такой вопрос, солнце?
— Ну я, — голос становился все тише и тише. Халльвега ругала себя на чем свет стоит за подобную прямолинейность, но хотела знать ответ. В конце концов, до рассвета оставалось не так много. А там Турмалин покинет город, оставшись в воспоминаниях юного адепта. Сон или быль? — Думала, что мы… ты… пригласишь меня к себе.
— К себе? — искренне удивился Турмалин, едва расслышав окончание фразы. — В Сал Нари Завале у меня нет дома, солнце. Мы с Сайлахом снимаем номера в здешней гостинице. Какой смысл мне приглашать тебя туда?
— Действительно — какой? — буркнула Халльвега. Разжала пальцы, выронив светло-голубой цветок с огромными лепестками. Тот плавно спланировал на водную гладь далеко внизу, завертевшись волчком.
Далеко уйти ей не дали. Турмалин ухватил за талию, остановив, прижал к себе. Ее обняли за шею, приподняв большим пальцем голову за подбородок.
— На что злится мой маленький убийца? — полюбопытствовал Турмалин.
— Ни на что, — дернула головой в сторону Халльвега. Ругала себя за проявленную слабость и ничего не могла с собой поделать. Обидно, черт возьми!
— А вот сейчас возьмусь за ремень, если не прекратишь вести себя так, — в знакомом голосе прозвучали серьезные нотки. Халль поймала себя на том, что задержала дыхание, едва фантазия рискнула развить на заданную тему. Теплые руки на своем теле путали мысли, будоража желания. — На что ты злишься? Что я не так сделал?
— Ничего, — тихо пискнула Халльвега, когда ее взяли за ухо ловкие пальцы. Когда же руку убрали и ушной раковины коснулись теплыми губами, крыша окончательно поехала, помахав из-за горизонта на прощание. — Я хочу тебя.
Невольное признание вырвалось само собой на тихий шепот. Халль едва расслышала произнесенные ею слова за шумом в ушах.
На нее взглянули с удивлением. Халльвега смущенно отводила взгляд, предпочитая смотреть на что угодно, кроме лица своего спутника. Подошел амулет у него на груди в виде дракона, удерживающего в лапах драгоценный камень.
— Ты сказал, что хочешь провести ночь со мной, — пробормотала она словно бы в оправдание своих слов. — Вот я и подумала, что…
— Мне показалось, ты возненавидишь меня, если после ночи с тобой я уйду. Остаться не смогу, — произнес Турмалин, разглядывая затихнувшее смущенное создание в своих руках. — Только поэтому мы еще не в койке. Ты мне очень нравишься, Халль. Не хочу рушить все своей напористостью.
А она, может, совсем и не против оказаться в его койке. Халльвега едва удержала себя от произнесения вслух фразы, что крутилась в голове.
Турмалин, казалось, прочел ее мысль. Отпустил, ухватил за руку и утащил за собой.
Она узнала эти огни. Подняла взгляд к темно-бирюзовому плащу, что скрывал фигуру авантюриста, шагающего впереди нее. Кажется, после тех слов Турмалин поменял принятое раньше решение касательно ее.
Сердце глухо стучало о ребра. Ее провели уверенным шагом по гостинице мимо кланяющихся слуг.
Ничего себе обстановка! Все вокруг такое пышное, дорогое. Все блестит и светится, ослепляя постояльцев. Кажется, днем тут должно быть уютнее, когда искусственный свет заменяют солнечные лучи. Окон в гостинице было превеликое множество, укрытых тонкими полупрозрачными занавесями. Последние были собраны и подвязаны лентами алого цвета.
Турмалин провел ее знакомым маршрутом, отворил дверь к себе в номер на втором этаже. Пропустил внутрь, зашел следом. Наконец затихли голоса и погас яркий свет, погрузив влюбленных в ночной сумрак. Из-за полуприкрытого окна в комнату врывались самые смелые лучики.
— Разочарован? — невольно вырвалось у Халль, когда ее прислонили к двери и долго рассматривали сверху вниз.
По губам мужчины пробежала улыбка. Сегодня эту фразу уже произносил он в своем отношении. Запомнили оба. И это веселило.
— Чем? — принял он правила игры.
— Кем, — тихо отозвалась она, подняв голову к чужому лицу. Глаза, обведенные черной краской, выглядели совсем темными.
— Ты не способна разочаровать меня, солнце. Обожаю тебя именно такой, непохожей ни на кого, — признался Турмалин.
Надолго склонился к ее губам. После чего утащил к кровати, что стояла у стены справа. В самом темном углу комнаты, поскольку с той стороны окно было плотно задернуто двойной занавеской.
Наверное, надо было ему сказать, что до него она ни с кем не спала. Халль лежала на плече мужчины, прикрыв глаза. Эйфория близости прошла, она явственно чувствовала чужое недовольство.
Открыла глаза, встретившись взглядом с изумрудными глазами, обведенными черной краской. Забавно, но ее даже не разочаровывает эта его злость. Всегда знала, что он вот такой. Совершенно непонятный. Интересно, ее именно это в нем привлекло? Или все-таки волшебные глаза?
Наконец, мужчина нарушил тишину, не в силах совладать с собой.
— Халль, в начале нашего знакомства ты сказала, что тебе двадцать четыре. Знал, что это ложь, но мне было все равно. Сейчас важно. Сколько тебе лет?
— Моим родителям все равно, где я и с кем. Тебе ничто не угрожает.
— Да плевать мне на твоих родителей, Халль! — воскликнул Турмалин.
Ей сейчас показалось, или он вовсе не злится, а нервничает? Причем сильно, едва сдерживаясь от того, чтобы не начать орать в голос. Только причина ускользала от понимания.
— Я хочу знать, сколько тебе лет, — совладал Турмалин с собственными эмоциями. — Сколько, Халль? Двадцать два? Двадцать?
— Ну, — чуть замялась Халль. Приподнялась на локте. Турмалин уже сидел в кровати, уставившись на нее прямым испытующим взглядом. Он действительно всерьез нервничал. — Через пару месяцев будет семнадцать. Я совершеннолетняя, ты же знаешь. Адепт.
— Сколько? — севшим голосом пробормотал Турмалин, не веря собственным ушам. Запустил руку в длинные волосы. Халльвега распустила те еще в самом начале, стянув резинку. — Семнадцать?.. Твою мать…
Халльвега села, прижимая к груди краешек одеяла. С недоумением смотрела на мужчину, не понимая причины для его такого поведения. Ну, подумаешь, семнадцать почти. Так все равно совершеннолетняя, стала адептом авантюристов. Вон, с монстрами сражается. Не очень хорошо, но вполне сносно. Живет самостоятельно опять же. Чего расстраиваться-то?
— Как долго ты была лекарем? — переметнулись с одеяла изумрудные глаза к лицу девушки.
— Месяца два, — пожала Халльвега плечами, не видя в том особой тайны. — Мы дважды ходили с друзьями Кагура на монстров охотится. Это мой брат, если что.
— Два? — нервно рассмеялся Турмалин.
— Да. Мне вполне хватило, чтобы понять, что я не хочу быть лекарем. Нет, я
