собственно, я пригласил тебя, чтобы предложить породниться. Как ты смотришь на такое?

Игорь Всеволодович крепко задумался, прокручивая в голове все возможные варианты. Ещё бы пару месяцев назад он ухватился за это предложение руками и ногами, но вот сейчас нужно было учитывать все обстоятельства.

— Что-то смущает? — поинтересовался Вадим Давыдович, когда молчание друга затянулось.

— Хочу сразу сказать, что я не против, — ответил на это Державин, чтобы Громов не подумал обратное. — Но действительно есть нюансы. Никита у меня, сам знаешь… — и Игорь Всеволодович ткнул указательным пальцем в потолок. — А Карина — младшая вроде бы испытывает симпатию к Фёдору Кропоткину. Вмешиваться в отношение детей я не хочу, всё-таки не средние века. Остаются Николай из младшей ветви и Филипп из старшей. Уж не знаю, прельстят ли они твою Катерину или нет.

— Про Никиту знаю, — кивнул Вадим Давыдович. — Конечно, я до последнего надеялся заполучить его в зятья, но, видимо, не судьба. Что до остального, давай я поговорю с Катериной и уточню у неё, идёт?

— Так идёт, — ответил Державин. — Если слюбится с кем-то, я только за буду.

Поднесли дымящийся кофе в маленьких чашечках, и мужчины принялись смаковать напиток.

— Что думаешь по голосованию? — спросил Громов невзначай, словно это был совершенно неважный вопрос, а между тем он был задан именно о том самом голосовании, где должны были легализовать эфирников.

— Моё мнение однозначное, — Державин посмотрел в глаза другу. — Этот закон надо поддержать. Он нужен для лучшей защиты государства.

— Я примерно так об этом и думал, — кивнул Вадим Давыдович. — Полагаю, он действительно нам поможет.

— Ещё как, — откликнулся Игорь Всеволодович, ставя опустевшую чашку на поднос. — Я тебе больше скажу, если у нас будут легальные маги эфира при императоре, никакая магическая чума нам не страшна.

— Вот даже как! — изумился Громов, вставая со своего кресла и начиная прохаживаться, чтобы выплеснуть напряжение. — Значит, это всё-таки рукотворная штука?

Державин лишь кивнул и приложил палец к губам. По его мнению, существовали вещи, о которых лучше вообще не говорить.

— Нам ещё со всем этим предстоит столкнуться, — ответил Державин, вставая. — Но главное — помнить, что на данный момент безопасность Отечества на наших с тобой плечах.

— Как обычно, друг? — улыбнулся Громов и обнял Игоря Всеволодовича за плечи.

— Как обычно, — словно эхо, ответил тот.

* * *

Для эксперимента хотели взять преступника из колонии, но из-за различных препон и проволочек по времени этот вариант провалился. Тогда Стивен решил использовать в качестве подопытного кролика одного лабораторного рабочего. Не так давно он попался на том, что хотел вынести на поверхность некоторые редкие вещества и теперь сидел в отдельном боксе, ожидая решения начальства.

И вот оно, наконец, последовало. Директор вообще не любил разбрасываться чем бы то ни было, считая, что всё и всегда может пригодиться. В данном случае он не прогадал.

— Тебя помилуют, — сказали подопытному. — Как только пройдёшь эксперимент, так сразу и помилуют. Согласен?

Вопрос был, скорее, риторическим. Конечно, он был согласен. Конечно, он хотел быть помилованным, чтобы и дальше работать в корпорации Стивена. Он считал, что его какая-то нечистая сила дёрнула на воровство.

Эксперимент проводили прямо возле огромного артефакта, своими очертаниями чем-то напоминавшего сердце.

Подопытного усадили в огромное кресло, усеянное всяческими датчиками и экранами. Оно должно было фиксировать всё, вплоть до сокращения каждой мышцы в теле. На голову ему надели шлем с электродами, как в каком-нибудь фантастическом фильме. Или же фильме ужасов.

— Я буду тебе приказывать, — коротко обронил директор. — Ты будешь выполнять. Понятно?

Подопытный быстро-быстро закивал. Он ничем не хотел расстроить Стивена. Он хотел только одного — получить помилование. А для этого он был готов на всё.

Стивен потёр ладонь о ладонь, сосредотачиваясь. Те, кто знал его давно, знали, что так выражается крайняя степень его волнения.

Суть эксперимента сводилась к следующему: с помощью артефакта директор хотел использовать ментальную магию, полученную от Скуратова. Да, её было совсем немного, но для эксперимента этого должно было быть достаточно. Стивен с рождения мечтал о ментальной магии, вот только при формировании своего эфирного сердца не смог её притянуть. Да и вообще никакую не смог, кроме одной-единственной. Но именно благодаря ей он добился всего, что у него есть сейчас.

Стивен чувствовал за собой махину артефакта и бурлящую в нём энергию совершенно разных магий. В нём ничего не смешивалось, а находилось в строго определённом порядке. Потянувшись мысленно к искусственному эфирному сердцу, Стивен почувствовал ментальную магию, прибывшую из России. Да, её действительно было очень и очень мало.

«Ляг, — приказал директор, протянув ментальные щупальца к мозгу подопытного. — На живот».

Бывший работник лаборатории подчинился беспрекословно. Сначала встал на колени, а затем растянулся на животе во весь рост.

«Прекрасно, — похвалил подопытного Стивен. — А теперь перевернись на спину и задери вверх левую ногу».

Подопытный сделал всё ровно так, как ему и приказали.

— Крутая штука, — сказал директор вслух, явно наслаждаясь моментом. — А теперь давайте попробуем что-то более… зрелищное.

«Встань, — приказал он бывшему лабораторному сотруднику, и тот встал. Глаза его глядели сквозь пространство, ни на чём не фокусируясь. — Возьми нож, — подопытный взял нож с подноса, стоящего на столе поблизости. — Порежь себе вены поперёк… скажем, десять раз».

И вот тут случился сбой. То ли магии не хватило, то ли одних только приказов было мало. Недаром менталисты учились дольше всех. Их магические способности считались самыми сложными, а заклинания самыми заковыристыми.

Подопытный застыл с занесённым над запястьем ножом.

«Режь! — приказал Стивен и увеличил магический напор. — Режь, кому говорят».

Рука подопытного дёрнулась, и лезвие приблизилось к пульсирующим под кожей венам, но так и не опустилось на запястье. Он как будто сопротивлялся энергии, направленной на него директором. Он не хотел умирать, и это нежелание останавливало его.

«Режь, твою мать! — мысленно рычал Стивен. — Иначе я сам тебя покромсаю».

Он увеличил напор ментального приказа до возможного максимума.

Рука подопытного тряслась, лезвие ходило туда-сюда, не задевая однако кожу.

— Ым! Ым! — неслись из его гортани нечленораздельные звуки, словно он хотел что-то сказать, но не мог произнести разборчиво. — Ым!

— Режь, кому говорю! — не выдержав напряжения, зарычал Стивен