– Какого я мнения о бедных? – запинаясь, спросил Шелтон. – Да никакого.

Дама по имени миссис Мэтток – та, что все время рассуждала стоя, – посмотрела на утонченную особу, читавшую «Таймс», и, улыбнувшись своей кисло-сладкой улыбкой, заметила:

– Возможно, вы не знаете лондонских бедняков, леди Бонингтон?

В ответ леди Бонингтон только зашуршала юбками.

– Ах, миссис Мэтток, пожалуйста, расскажите нам о трущобах! – воскликнула Сибилла. – Посещать трущобы, должно быть, так интересно! А здесь такая смертельная скука – только и делаем, что шьем для них фланелевые юбки!

– Бедняки, душенька, совсем не такие, какими вы их себе представляете… – начала было миссис Мэтток.

– А знаете, – прервала ее тетушка Шарлотта, выглядывая из-под гортензии, – по-моему, они такие милые!

– Вы так думаете? – резко спросила миссис Мэтток. – А по-моему, они только и делают, что вечно ворчат.

– На меня они никогда не ворчат; они очаровательные люди.

И леди Бонингтон с сумрачной улыбкой посмотрела на Шелтона.

А он невольно подумал, что нужно быть необычайно храбрым, чтобы осмелиться ворчать в присутствии этой богатой деспотичной особы.

– Бедняки – самые неблагодарные люди на свете! – заметила миссис Мэтток.

«Зачем же вы тогда ходите к ним?» – спросил про себя Шелтон.

И словно в ответ на его мысль, миссис Мэтток сказала:

– Мы обязаны помогать им, обязаны выполнять свой долг, но дождаться от них благодарности…

– Несчастные! У них такая тяжкая участь! – с иронической улыбкой заметила леди Бонингтон.

– А маленькие дети! – вздохнула тетушка Шарлотта, вспыхнув и посмотрев вокруг блестящими глазами. – Они такие трогательные!

– Ох, эти дети! – сказала миссис Мэтток. – Я прямо из себя выхожу при виде этих заброшенных созданий. Нет, мы слишком сентиментально относимся к беднякам!

Леди Бонингтон снова зашуршала юбками. Ее пышные плечи глубоко ушли в мягкую спинку кресла; густые темные волосы, отливавшие серебром, были высоко взбиты; рубиновый браслет сверкал на могучем запястье руки, державшей газету; она медленно покачивала ногой, обутой в туфельку из бронзовой кожи. Эта дама отнюдь не производила впечатления слишком сентиментальной.

– Я знаю, что беднякам часто совсем неплохо живется, – заявила миссис Мэтток таким тоном, словно кто-то глубоко оскорбил ее.

И Шелтон не без жалости заметил, что судьба избороздила морщинами все ее доброе лицо. Эта сетка крохотных морщинок красноречиво говорила о великом множестве добрых намерений, которые не осуществились по вине непрактичных и вечно недовольных бедняков.

– Что бы вы ни делали, они никогда не бывают довольны, – продолжила она. – Они только обижаются, когда им помогают, или же принимают помощь, но никогда за нее не благодарят.

– О, это так тяжело! – пробормотала тетушка Шарлотта.

Шелтону все больше и больше становилось не по себе. И вдруг он резко сказал:

– Будь я на их месте, я поступал бы точно так же.

Миссис Мэтток метнула в его сторону взгляд своих карих глаз, а леди Бонингтон, звякнув браслетом, промолвила, как бы обращаясь к «Таймс»:

– Мы всегда должны ставить себя на их место.

Шелтон невольно улыбнулся: леди Бонингтон на месте бедной женщины!

– О, я всецело ставлю себя на их место! – воскликнула миссис Мэтток. – Я прекрасно понимаю, что они должны чувствовать. Но неблагодарность все же отвратительная черта.

– А они, видимо, не могут поставить себя на ваше место, – пробормотал Шелтон и, набравшись храбрости, быстрым взглядом окинул комнату.

Да, все в этой комнате было удивительно под стать одно другому, и все одинаково ненастоящее, словно каждая картина, каждый предмет обстановки, каждая книга и каждая из присутствующих дам были копиями с какой-то модели. Все они были очень разные, и тем не менее (подобно скульптурам, которые мы видим порой на выставках) все казались слепками с какого-то одного оригинала. Вся комната дышала целомудрием, сдержанностью, практичностью и комфортом, все было продумано до мелочей; никто здесь ничем не выделялся – ни чрезмерной добродетелью, ни чрезмерным трудолюбием, ни манерами, ни речами, ни внешним видом, ни своеобразием умозаключений.

Глава XXIII. Эстет

В поисках Антонии Шелтон поднялся наверх, в угловую гостиную. Там у окна болтали Тея Деннант и еще какая-то девушка. Заметив взгляд, который они бросили на него, Шелтон подумал, что лучше бы ему было не родиться на свет, и поспешно вышел из комнаты. Спустившись в холл, он столкнулся с мистером Деннантом – тот шел к себе в кабинет с пачкой каких-то бумаг, видимо документов.

– А, это вы, Шелтон! – сказал он. – Что это у вас такой растерянный вид? Никак не найдете свою святыню?

Шелтон усмехнулся, сказал «да» и пошел дальше искать Антонию. Но ему не везло. В столовой он обнаружил миссис Деннант: она составляла список книг, которые собиралась выписать из Лондона.

– Дик, посоветуйте мне, пожалуйста, – сказала она. – Все сейчас читают этот роман Кэтрин Эстрик. Наверно, потому что она особа титулованная.

– Конечно, всякий читает книгу по той или иной причине, – ответил Шелтон.

– Я ненавижу что-нибудь делать только потому, что так делают другие; не стану заказывать эту книгу, – сказала миссис Деннант.

– Отлично!

Миссис Деннант сделала пометку в каталоге.

– Последняя вещь Линсида – это я, конечно, возьму; впрочем, должна признаться, я не очень люблю его, но, пожалуй, его книги надо иметь в доме. А, «Избранные речи» Куолити! Это, должно быть, хорошо – он всегда так изысканно выражается. А вот что делать с этой книгой Артура Баала? Говорят, он большой шарлатан, но все читают его.

И Шелтон заметил, как блеснули ее глаза, так похожие на глаза зайчихи. Лицо ее с тонким носом и мягким подбородком утратило выражение решимости, словно кто-то вдруг посоветовал ей довериться собственному инстинкту. Она выглядела такой жалкой, такой неуверенной. Впрочем, она ведь всегда могла составить мнение о той или иной книге по количеству изданий.

– Пожалуй, все-таки стоит выписать эту книгу, как вы думаете? – спросила она. – Вы ищете Антонию? Если увидите в саду Баньяна, скажите ему, пожалуйста, Дик, что я хочу его видеть; последнее время он стал просто невозможен. Я, конечно, понимаю, как ему тяжело, но, право, он переходит всякие границы.

Получив наказ разыскать младшего садовника, Шелтон вышел из столовой. С горя он заглянул в бильярдную. Антонии там не было. Вместо нее он увидел высокого круглолицего джентльмена с холеными усами, который упорно пытался послать красного в угол. Его звали Мэбби. При появлении Шелтона он выпрямился и, надув губы словно ребенок, спросил сонным голосом:

– Сыграем по сто?

Шелтон покачал головой, пробормотал что-то в свое оправдание и уже собрался было идти, как вдруг джентльмен по имени Мэбби с огорченным видом дотронулся до того места, где усы его соприкасались с