Тридцать два бы сейчас было Энже, ее девочке, ее жемчужинке… Может, от сына внуков дождется, не должен прерваться род Яруллиных.

Женщина отогнала тяжелые мысли, вознесла Всевышнему молитву за дочь. Ира подружилась бы с Энже, такая же светлая, радуется бесхитростно, может, поэтому так нравится ей. Даже хорошо, что сын не женился до сих пор, и не знакомил со своими женщинами, только по сплетням местных кумушек узнавала, где ночует ее сердце, надеясь, что добрая половина сплетен — выдумка глупых баб.

— Доброе утро, Наиля-апа!

— Доброе, кызым, ты на голову ничего не взяла?

— Ой, забыла.

— Ничего, в багажнике есть лишний платок, — вспомнила женщина, бесцеремонно отодвинула лапы волчицы с сиденья, уселась сама. — Улым, поехали, скоро жара будет, я погоду посмотрела, до тридцати двух дойдет.

— Мам, скажи спасибо, что соседка голову не забыла, нечего было бы накрывать.

— А тебе лишь бы повод подколоть не упустить.

— А кто машину забыл в Зареченском? Это вообще, как? Как ты обратно добралась? — вновь удивился мужчина.

— Началось в колхозе утро… Ненадолго же тебя хватило, — ответила Ира, и отвернулась.

— Улым, не ругай девочку! Какая вожжа тебе под хвост с утра попала? Поворот не пропусти.

— Наиля-апа, а расскажите, пожалуйста, Решада в детстве не роняли на пол дважды в день? — сладким голоском протянула Ира, захлопав при этом ресницами, как глупая Мальвина, и тут же резко прекратила паясничать, продолжила сердито. — Носом по батарее не водили с размаху? Может, в розетку гвоздик самостоятельно засовывал?

— Все мои проблемы перечислила? — не отвлекаясь от дороги, бросил Решад. — Могу помочь со списком.

— Так, дети. Я не знаю, почему вы друг на друга дуетесь, и знать не хочу. Я не буду принимать ни одну сторону. Вы потом все равно помиритесь, а мне виноватой ходить, что влезла. При мне рты закрыть, и открывать строго по делу.

— Наиля-апа, Вы правы, — повинилась девушка, вдруг представив, как выглядит со стороны их перепалка. — Простите меня.

— Мам, мы не ругаемся. И мириться незачем.

— Сын, тебе тридцать пять!

— Я помню.

— Пора бы уже повзрослеть, чего к девочке привязался?

Решад решил промолчать, заканчивая бесполезный разговор.

— Ирочка, а что у тебя за растения лезут по арке у калитки на пирс? — мудрая женщина обозначила нейтральную тему для поездки, надеясь на благоразумие сына. — Очень красиво получилось, у нас таких цветов ни у кого нет.

— Это кампсис с одной стороны, и огненно-красная фасоль с другой. Они по цвету схожи. — Ира села на кресле в пол-оборота так, чтоб видеть собеседницу. — По забору настурция, мои любимые ранункулюсы и уже полно рядом бархатцев в цветной капусте. Надеюсь, что в этом году мелкие бордюрные розы зацветут, там высадила сорт «Мандарин», а тюльпаны только следующей весной, если мыши луковицы не сожрут. Но Шлиман регулярно их гоняет, по две-три через день приносит.

— Я один раз фасоль пыталась вырастить, вылезло что-то совсем непотребное, выдернула.

— Я трех сортов фасоль посадила, еще вигну в теплицу. На следующий год для нее отдельную закажу тепличку, небольшую, но высокую, тесно ей с огурцами. А фасольку лучше кинуть по две прямо с картошкой в лунку, или бобы. Они дают азот, картофель его любит. Многие растения «любят» соседство, например, кукуруза с горохом, свекла с клубникой и чесноком. Я в теплицу с томатами бросила базилик ранних сортов, много и как попало, такой шикарный вырос!

— Куда столько? Что за вигна, первый раз слышу.

— Ой, Наиля-апа, у меня столько заказов в городе! Я придумала к набору зелени и овощей добавлять распечатку необычных рецептов, плюс — ценник не заламываю, — голубые глаза девушки загорелись, слегка позеленели, как обычно бывало, когда Ира увлекалась любимой темой. — По группам в контакте продаю. А вигна — это вкусная лиана, схожа с фасолью, ее и замораживать можно, я уже много наморозила, дам на пробу, и осенью сушить бобы. Безумно люблю салат с вигной, мокрицей, моцареллой, базиликом и печеной свеклой с кедровыми орешками! Причем, заправку обязательно делаю с нерафинированным маслом, пахучим.

— Впервые вижу девушку, которая из всего еду сделает, даже из сорняков, — хмыкнул Решад. — Уж мокрицу есть! Мать ее птице скашивает у воды, принесу тебе охапку.

— Она полезна! Она омолаживает, улучшает зрение, кровь, память!

— Ага, особенно память. По тебе видно.

— Подожди, придешь на ужин, — сузив глаза, пригрозила Ира. — И мокрицей накормлю, не заметишь, и курицу для тебя зажарю, Решадик, дай ворону поймать!

— Дети, я просила…

— Он первый начинает, Наиля-апа!

— Так ты такую ерунду говоришь!

— Сам ты! Ерундовина фигова!

— Детский сад, штаны на лямках… — вздохнула мать. — Приехали, хвала Аллаху! Как хотите, а я от вас подальше уйду, хоть деритесь.

Выйдя из машины, Ира задохнулась от восторга. Бесконечные земляничные поляны окаймляла говорливая речка, старинный лес манил будущим урожаем черники. По опушке разбежались молодые березки, будто играя с ветром в салки.

Воздух был напоен жарким солнцем и деловитым жужжанием насекомых, что трудились над цветами ромашек и колокольчиков, не обращая внимания на людей. Хотелось молчать, поклоняясь торжеству природы, ступать аккуратно, наклоняясь за каждой горстью спелых, духмяно пахнущих ягод.

Тень увязалась за Наилей, тоже устав от раздраженных голосов своих людей, а потом и вовсе убежала в лес. На удивление, Ира споро набрала свое ведерко, пришлось идти к машине, благо, в багажнике нашлась небольшая корзина с выстеленным старой газетой дном.

Через несколько часов все устали, проголодались. Решад расстелил большой плед, выложил к бутербродам соседки свои, с копченой колбасой, большой круг козьего сыра, связку бананов.

После обеда мать, сославшись на жару, ушла отдыхать на заднее сиденье автомобиля, дав молодым время побыть вдвоем, а молодежь, выкупавшись в теплой реке, улеглась обратно на плед, разомлев от солнца. Волчица набегалась по мелководью и растянулась в теньке под машиной.

Решад лежал на животе, положив голову на руки, прикрыл глаза, и Ира, воспользовавшись моментом, сквозь ресницы украдкой разглядывала лежащего поодаль мужчину, повернув к нему голову.

— Решад, а ты татуировкой шрамы забил, да? Нет, их не видно, если не приглядываться. Но как же их много…

— Да, матурым, после госпиталя сделал. Где по касательной задело — так оставил, где совсем неприлично — закрыл.

— Мне нравится твоя татуировка, но и без нее можно было.

— Клише — шрамы украшают мужчин? — открыл глаза собеседник.

— Нет, зачем? Если так получилось, что они есть, просто дальше жить. Не оправдывая избитыми фразами.

— Удивлен.

— Я говорю, что думаю, сосед.

— Вот