— Тебя нет, — прохрипела Мун. — Это просто сон.

Жёлтые глаза насмешливо и злобно сверкнули. Чудовище подобралось, готовое к прыжку.

— …Мун! — Юнсу тряс её за плечо. — Мун, черт возьми, просыпайся!

Реальность возвращалась медленно, вытягивая её из мрачного, зловонного и вязкого, как болото, сна. Тяжело дыша, Мун села на постели.

Желтоватый свет луны падал на лицо её мужа, делая его черты острее и жестче.

— Прости… — она провела по лицу ладонью. — Кошмар приснился.

Мун, разумеется, осознавала, что видела кошмарный сон. Она всегда чувствовала себя во снах и давно умела ими управлять, и тем страннее и жутче был именно этот, где ей не удавалось выйти из лабиринта или заставить чудовище исчезнуть.

Где оно собиралось напасть.

Тонкая ткань майки промокла на спине и прилипла к телу. Мун выдохнула.

Юнсу потянулся, убрал с её лба влажную прядь волос, притянул Мун к себе.

— Зачастили они, — тихо произнес он.

Уткнувшись в его шею, она кивнула.

Марк научил её обращать внимание на любые сны, потому что в них всегда могла скрываться крупица необходимого знания. Этот его урок Мун запомнила крепче всего и знала, что в сновидениях она может видеть прошлое, настоящее или будущее, а ещё — чувствовать приближение опасности.

Этот кошмар весь был предупреждением об опасности… но для кого?

Марк бы подсказал. Именно к нему она и обратилась три года назад, когда её сны, беспокоящие с детства, вдруг обрели четкость после переезда в Нью-Джерси, и она обнаружила, что в её сновидениях к ней приходят подсказки и предупреждения о будущем или настоящем. Марк, правда, не был настоящим шаманом, но других вариантов не обнаружилось, и он научил её всему, что знал.

Правда, о духах и чудовищах он знал больше, чем о предсказаниях. Так уж сложилось.

Мун никогда не рассказывала Юнсу подробности своих снов. Он не верил в сверхъестественное, а легенды оставались для него просто легендами, и она хотела, чтобы это никогда не менялось. Большинству людей не стоило знать, что духи населяли мир так же, как и люди.

И Юнсу — тоже.

* * *

Мун готовила завтрак. Яичница шкворчала на сковородке, чайник закипел и щелкнул кнопкой. Простые бытовые действия всегда успокаивали после кошмаров, особенно — после таких реалистичных.

Честно говоря, Мун так и не научилась эти сны расшифровывать. В них никогда не происходило ничего конкретного. Ощущение опасности, страх, побег, но никогда — указание, что именно должно произойти. Марк говорил, что для этого нужно долго и упорно обучаться осознанным сновидениям, а потом — изменять сны под себя, чтобы понять все предупреждения. Он так не умел, но знал в Мэне тех, кто умел. Причин ему не верить у Мун не было, но она и не собиралась связывать свою жизнь с шаманизмом и охотой за злыми духами. Для этого в их семье, раскиданной от Мэна до Калифорнии, был Марк.

Так сложилось, что бабушка Мун была сестрой дедушки Марка. Ей удалось уехать из резервации когда-то, и она перебралась в Монтану, встретила там Лони Лакоту, за которого и вышла замуж. Чуть позже они уехали в Калифорнию и осели в пригороде Лос-Анджелеса.

И никогда не разрывали связи со своими родственниками в северо-восточной резервации. Именно через резервацию и нашел её Марк, который, как оказалось, тоже был охотником за дурными духами.

Семья для Мун Лакоты всегда оставалась на первом месте, но меньше всего на свете ей хотелось продолжать их традицию бороться с духами и демонами, населяющими миры.

Ей просто хотелось писать свои научные статьи, преподавать мифологию североамериканских коренных народов в колледже и спокойно жить, не думая ни о злобных духах, ни о более привычном зле в человеческом обличье. С преступниками боролся Юнсу. Мун предпочитала этого не касаться.

Похоже, что дар, передававшийся в их семье таким вот странным образом, был другого мнения.

Хотела ли она позвонить Марку и поговорить о возобновившихся жутких снах? Да.

Сделает ли она это? Нет.

— О, уже готово, — Юнсу обнял её сзади, поцеловал в макушку. — Пахнет отлично! Но ты лучше отдыхала бы, раз нет сегодня занятий, я бы сам поел.

— Да ладно, — улыбнулась Мун. — Я всё равно не смогла уснуть. Может, потом. А зачем тебя вызвали в участок в выходной?

Юнсу зевнул.

— Бумажная работа. На моем участке нашли тело загрызенного собаками пацана. Ничего такого, наткнулся на бешеных животных, но волокиты с документами не избежать.

Мун вздрогнула. Снова вспомнился её кошмар. Существо было похоже на животное, но то ли ходящее на двух ногах, то ли передвигающееся и на четвереньках, и как двуногое. Некоторые детали сна уже расплывались в памяти, но жёлтые глаза в темноте она запомнила даже слишком хорошо.

Впрочем, вряд ли это как-то было связано.

Мун положила яичницу на тарелку Юнсу.

— Позвонишь, когда поедешь домой?

…Юнсу так и не позвонил. Мун успела составить и пересоставить план для лекций на всю неделю, приготовить ужин и немного прибраться. Обычные домашние и рабочие дела всегда отвлекали её, а сейчас ей нужно было отвлечься сразу от двух вещей — от своего кошмара и от смутного, тягостного ощущения, будто в смерти парнишки, о котором говорил Юнсу, есть что-то ещё.

Жаль, что она никогда не знала, верны ли её предчувствия, если не могла напрямую соприкоснуться к их причиной. Но какой идиоткой она будет выглядеть, если попросит мужа об этом?

Юнсу многое усвоил за свою жизнь, но лучше всего он знал, что всё зло идет от людей. Мун была знакома с ним со школы, и со школы же была в него влюблена; вдвоем они прошли многое: и его наркозависимость, и некоторые кошмарные события, о которых не хотелось бы вспоминать. Но даже тогда Юнсу твердо был уверен: только люди могут быть причинами несчастий и смертей.

Отчасти благодаря своей вере он и стал детективом полиции, отбросив детские мечты связать жизнь с музыкой. Юнсу чувствовал, что, выбравшись из знатного дерьма, он должен помогать людям. Быть полезным для общества, шутил он.

Точнее, вовсе не шутил.

Бегло взглянув на телефон, Мун вздохнула. Было уже около шести вечера; Юнсу никогда не задерживался так надолго.

Наконец, дверь хлопнула.

— Привет, — Юнсу, чертовски усталый, поцеловал её. — Думал, обернусь по-быстрому,