– Это японская нить. Прочнее не бывает.

– Обалдеть, – сказал я, поймав её взгляд. – Скажите, зачем вы вышли замуж за Милека?

Мой вопрос её ошарашил. Он был дерзким, но такова моя натура. Если бы я не спросил, то таскал бы в себе эту неясную мысль неделями.

Здесь стоило извиниться, но я вместо этого только сверлил её глазами.

Руки Анны механически согнулись, обняли плечи. Её голова повернулась к окну. Я заметил, что Анна сняла жука с лацкана.

– Его любовь к сыну меня покорила. Милек был несказанно предан своему чаду. Я не знала тогда, что Тео – очень нелёгкий мальчик, – говорила Анна тихим, чуть взволнованным голосом. – Когда ты чувствуешь любовь, неважно в каком проявлении, начинаешь, как глупая мошка, тянуться к очагу, к её источнику. Особенно если всю жизнь обделён был ею. Я не была глупой, вовсе нет, – поправилась она уже более спокойным тоном. – Я полюбила его за ласку…

– Но вы не знали, что от переизбытка любви к сыну вам-то её не достанется, – слетело у меня с языка. Для меня подобные жёсткие выпады вообще естественны.

Она остановила на мне взгляд. Холодный, почти стеклянный. Я чувствовал, как в ней всё заледенело.

– Наденьте рубашку, мистер Гарфилд. Я закончила.

Анна как в Снежную королеву превратилась. Разница в десять лет, казалось, сузившаяся до одного дня, обернулась пропастью.

Я оделся, кивнул в благодарность и отчалил.

Дам ей время, решил я мудро.

Глава 20

Завещание Тео

В нашей комнате оказалось пусто. Должно быть, Адам всё ещё проводил свои расследования. Я стал писать реферат, периодически отвлекаясь на новую пуговицу. В окне перед носом шелестел кронами май, иногда на подоконник садились воробьи и ждали от меня подачки. Я кормил их крекерами, что всегда хранились про запас в ящике стола.

С Адамом мы встретились в раздевалке перед игрой. Всё это время мой товарищ вертелся у барышень в их чумном бастионе. Говорит, чай пил.

– Вижу, ты и покрепче что-то пил.

Я уставился на него, сдерживая смятение.

– Бесспорно, стяжка совсем иная, – белобрысый глядел на рубаху, что я повесил на дверцу шкафчика. – Опытная рука. Мама шила так же.

Я обомлел.

– Не туда тебя черти носят, Макс. Зря ты отказываешься от общения с Шивон. Она прекрасная.

– Не сомневаюсь, – сказал я. – Но я – короткий рассказ, а не роман.

– Я за тебя волнуюсь, Макс.

– Чего ещё?

– Наломать дров – не велик талант.

Я ухмыльнулся и мотнул чёлкой.

– В детстве меня подстрелил Эрос одной из своих стрел, что убивают любовь, – сказал я. – С тех пор сердце моё, как дерево, – ничего не ощущаю.

– Очевидно, он и в мать Шивон попал, – сказал Адам. – Мать-кукушка. К каким последствиям это привело?

– Не драматизируй.

– Шивон только недавно про отца настоящего узнала. До этого всё какие-то субъекты разные в дом наведывались. Мать Шивон из семьи фермеров. Бежала сюда из Ирландии в пятнадцать лет с больной бабушкой и уже тогда слыла мятежной душой. Через год после начала Первой мировой войны, забросив немощную бабушку, она уже разъезжала с офицерами, утоляя их и свой голодный пыл.

– Не вижу ничего предосудительного, – вставил я.

– Пока ты молод, может, и не видишь.

– Может, никогда не увижу. Планирую умереть молодым, – сказал я значительно.

Адам надел майку в чёрно-белую полоску и поправил очки. В реальности «пока ты молод» не звучало даже мало-мальски смешно в его девятнадцатилетних устах. Я ненавидел такие моменты больше всего.

– Сюда она вернулась только через пятнадцать лет, когда получила телеграмму от соседки с сообщением о смерти бабушки.

– Стойкая старушка!

– Вернулась, только чтобы денег выручить за продажу ветхого бабушкиного дома. В этот короткий период она и встретила Диксона, тогда ещё молодого и не поросшего мхом вдовца. Свою ошибку встретила, как она однажды сказала дочери, находясь под градусом.

– Хорош морализировать, – буркнул я.

– Но больше поразило другое, – тон Адама выражал сильную озабоченность. – Шивон показала фотографию матери. Они как две капли воды с ней! Меня это крайне удивило.

– Что дочь похожа на мать? – Я покачал головой и сказал с ехидством: – Однако ты меня поражаешь.

Глаза Адама сверкнули на меня суровым норвежским небом где-нибудь над Бергеном, и я поспешил отвести взгляд.

– Что у таких одинаковых с виду женщин, да ещё одной крови, помимо внешности, не нашлось ничего общего, – добил меня жёсткий голос.

Адам вдруг наклонился и поднял с пола крохотный предмет, похожий на кусочек проволоки. Он долго его рассматривал на ладони, на серьёзном вытянутом лице проступила привычная сумрачность. Наглядевшись, Адам положил вещицу в карман шорт, а затем взглянул на меня чуть ли не с упрёком.

– Мать Шивон – как ветер. Как ты, Макс.

Я кивнул.

– Уже чувствую, как ты её презираешь, – поделился я с усмешкой.

– Нет, не презираю. В отличие от тебя, она – женщина, Макс.

Тут я не мог поспорить.

– Не вина женщин, что они становятся такими из-за мужчин.

– Только те, которым в детстве не хватало порки, – сказал я. – Вот и всё.

Адам отрицательно помотал головой.

– Порка только мальчикам бывает на пользу. Характеры девочек формируют мужчины. У девочек более тонкие души.

– Как у Джо? – ухмыльнулся я.

– Я призываю тебя к ответственности, Макс. Это отличная идея – ты и Шивон.

– Это – катастрофа, дружище!

Теперь моя мать вещала через этот белобрысый передатчик.

– Моё будущее зависит от чаевых. С такими отношения не строят. Кроме того, ты меня знаешь. Я не кладу все яйца в одну корзину.

– Но вы бы смогли помочь друг другу. Ты бы узнал, что такое верность и смысл жизни. В тебе есть доброта и искренность, Макс. То, чего Шивон не получила от других. Это ведь чудо, что она в мать не пошла, хотя всю жизнь только за ней могла наблюдать. И всё же пробилась на свет, не подцепив от матери цинизма и распущенности, и верит, что любовь бывает раз и навсегда.

– Теперь уже вряд ли. После Тео, – сказал я. – Кстати, я, кажется, подружился с Фредди.

Адам на секунду замер.

– Кальмар действительно существует.

И я рассказал в подробностях о своей находке.

– Так что Шивон уже не та, что прежде…

– Зря ты говоришь так. Она надломлена, но не сломлена. Рана заживёт. Она верит в любовь, Макс. – Адам аккуратно закрыл шкафчик и пристально поглядел на меня.

Я отвёл взгляд, натягивая гольфы. Разговор мне наскучил.

– Знаешь, из чего образуется перекати-поле, Макс?

Только не это!

– От тонких ветвистых стеблей.