Шрифт:
Закладка:
Охуеть! Беру назад свои слова насчёт дешёвых представлений. Я даже порыскал внутренним взором, нет ли здесь иллюзий.
На карте, которую ведьма положила на стол, были нарисованы мы с Романовым. Не валет, блядь, червей с бубновым королём, а именно мы. Как будто совместное фото, стилизованное под рисунок. При этом Романов был перечёркнут красным крестиком.
Либо ведьма охуеть как подготовилась, а либо она и впрямь владеет какая-то ядрёной магией, которая не имеет никакого отношения к народным росписям…
— Не угадал, — сказала Светлана, глядя мне прямо в глаза. — Расклад будем делать тебе.
И ритуал с помешиванием повторился снова. На следующей карте, которая легла на стол, Романов был нарисован один. Справа в него влетал белый полупрозрачный призрак, а слева, стало быть, вылетал точно такой же.
— Подселенец, — сказала Светлана.
Хорошая девка, немногословная. Следующая карта полностью дублировала предыдущую, вот только вместо Романова на ней был изображён я.
— И ты тоже, — ведьма улыбнулась и подмигнула мне. — Не бойся, никому не расскажу.
— Спасибо.
Третья карта — фоточка самой Светланы.
— О! — оживилась ведьма. — А это интересно.
Четвёртая карта — мы с ведьмой стоим рядом с Романовым, в которого опять влетают и вылетают призраки. Пятая — мы с Романовым во главе войска. Шестая, — вот это прямо охуеть можно, — карта Москвы, вокруг которой понатыканы мои гербы.
— Рубль в клюквенном венке? — удивилась Светлана. — Серьёзно?
— Такие у меня ценности.
— Ну… неплохие, верно.
Седьмая карта — здоровенное дерево. Восьмая — Романов сидит на троне. Девятая — как будто стоп-кадр из «Утиных Историй», только к телу старины Скруджа приляпали мою голову. Да-да, именно так. Очень счастливый и улыбчивый Илья Ильич Прямухин летит с мостика в гору золотых монет.
— Ну вот и славно. Именно так я себе всё и представлял, — сказал я. — А что значит дерево?
— Без понятия, — ответила ведьма. — Тебе видней.
— Ну хорошо, допустим. И как мне…
— Нам, — поправила Светлана.
— Да. Как нам всего этого достичь? Для начала ведь предстоит провести обряд экзорцизма, верно? Мы ради этого сюда и шли.
— По-твоему всё так просто? В твоём друге не бес сидит, чтобы его так просто было изгнать. Извини, конечно, но я даже пытаться не буду.
— А как тогда?
— Спроси колоду.
— Что?
— Спроси колоду.
Ведьма положила карты прямо передо мной и вопросительно уставилась, мол, чо тупишь?
— Уважаемая колода, как нам изгнать подселенца из тела Андрея Павловича Романова?
Светлана снова взялась за карты, снова потасовала и снова выложила на стол самую верхнюю. На ней был изображён я. С ребёнком на руках. Судя по маленькой смешной пипирке, с мальчиком. В ребёнка влетал призрак.
— И что это значит?
— Всё просто, — улыбнулась ведьма. — Ты готов пожертвовать своим первенцем?
— Что?
— Твой первый сын. Мы используем его, как сосуд для той души, которая сейчас сидит в твоём друге.
Во-первых, никакой он мне не друг. Ну а во-вторых, так себе расклад.
— А может быть можно как-то иначе? — спросил я. — Может, пожертвуем его первенцем?
Ведьма вытащила из колоды карту. Красный крестик в духе «остановка запрещена».
— Нет, — сказала она.
Пу-пу-пу…
Ну…
Допустим, что я соглашусь на подобную дичь. Предположим буквально вот на секундочку, что моя кукуха усвистела с клином перелётных журавлей, и я действительно соглашусь принести в жертву ребёнка, о котором так мечтал всю прошлую жизнь и часть этой. Ну вот допустим, правда. Ну на секундочку. Но даже при таких условиях…
Ничего не смущает?
— Боюсь, что у меня пока что нет детей, — сказал я ведьме.
Ещё одна карта. Зародыш в чреве матери.
— Ты ошибаешься, — сказала Светлана. — Твой первенец уже зачат…
* * *
МОСКВА. КРЕМЛЬ. МЕСЯЦ СПУСТЯ.
В тронном зале проходила очередная и очень-даже-плановая сходка бояр, на котором обсуждалась внутригосударственная текучка. Император присутствовал на ней постольку-поскольку. Рука опричника лежала на голове Ольги К о винской, и язычки чёрного пламени снова вылетали из её глаз, но пока что Император молчал.
Все основные темы были обсуждены. Эрцгерцог Жизнетленов выступал последним и мямлил что-то про удои. Под конец своего спича он на всякий случай поклонился в пол и спросил, можно ли собранию расходиться.
— ПРЯМУХИН, — вспомнил Император. — ДОЛОЖИ.
— Э-э-э… Прямухин, — глазёнки Жизнетленова потухли. — Значит, тут такое дело, Ваше Величество. Как вы и велели, мы подослали к Прямухину человечка, чтобы тот следил за ним, но… но…
— НО ЧТО?
— Прямухин вернул нам нашего человечка, — эрцгерцог сглотнул. — В гробу. При гробе был конверт с деньгами и сопроводительной запиской. В этой записке Прямухин приносит свои глубочайшие соболезнования и предлагает нам перебраться к нему поближе. Говорит, что согласен выделить под это дело дом.
Чёрный огонь разгорелся сильнее, так что объял чуть ли не всю голову Ольги.
— УБИТЬ, — сказал Император.
— Да, Ваше Величество.
— НО ТИХО, — добавил К о винский. — ТАК, ЧТОБЫ НИ ОДНА НИТОЧКА НЕ ВЕЛА КО МНЕ И МОЕЙ СЕМЬЕ. ЗАЙМИСЬ ЛИЧНО. СМОЖЕШЬ?
— Да, Ваше Величество, — ответил Жизнетленов. — Смогу…
Глава 19
Про незваных гостей
Сеанс магии от мадам Светланы подошёл к концу. Бешеный, как чёрт, я покидал заброшенное поместье.
— Да давай уже! Шевели ногами!
Романов никуда не спешил и глазел по сторонам, поэтому его приходилось буквально тянуть за руку.
В голове всё смешалось. С одной стороны я был действительно бешеным, а с другой счастливым как никто. У меня будет ребёнок! Пацан! Мой первенец уже зачат! Охренеть! Вот только от кого? То есть… от кого понятно; от меня. Но в ком он зачат?
Брусника?
Черепашкина?
Других вариантов нет, Мутантину я просто по жопе отшлёпал, от такого не беременеют. Да и больше я нигде не наследил; точно помню. Ну и до меня, — до моего попадания то бишь, — ничего не было. От прежнего Ильи Ильича могла понести разве что салфетка.
— Ну как? — спросил Вышегор. — Удачно?
— Не совсем, — ответил я. — Поехали домой. Запихивайте алкаша в клетку.
— Ну братиш, ну не надо, я сам пойду…
— Лезь в клетку, блядь! — я подхватил муравьедомёт и наставил хобот на Романова.
— Ладно-ладно, братиш! — тот вскинул руки вверх. — Я лезу уже, лезу!
Моя нервозность передавалась людям. По дороге домой все учтиво помалкивали. И даже Танюха, — единственная, кому по статусу полагалось знать все дела рода, — не стала лезть ко мне с расспросами.
А я погрузился куда-то глубоко-глубоко в себя и думал.
Итак, предположим, что беременна Брусника. Из-за обетов «Клюквенных Клинков», замуж она за меня не пойдёт. Да только я вождь, а «Клюквенные Клинки» моё племя, и на хую я вертел их обеты; я теперь решаю, что можно, а что нельзя. Перепишу правила, да и всё.
Да, в этом мире свои понятия о полной и неполной
