Шрифт:
Закладка:
Ноам обвел взглядом приемную. Безукоризненно белая и чистая. Ее оформление будто подтверждало обещания брошюры: это был мир, не затронутый распадом и износом. Даже освещение подчинялось естественному порядку, потому что тени отсутствовали, скрытые в углублениях светильники моделировали сверкающую, равномерную и добропорядочную вселенную.
– Грег ждет вас, мистер.
Ноам поднялся, повернулся, чтобы не оскорбить стараний менеджера, прихватил свой стаканчик с очищающим напитком и последовал за ней по не тронутым ни одним атомом пыли коридорам.
В своем кабинете Грег встретил его с распростертыми объятиями, как если бы долгие десятилетия мечтал только об этой встрече, – данная шведским миллиардером рекомендация произвела свое действие, – усадил в просторное кремовое кресло и осведомился о полете. Разговор, из самых нейтральных, забавлял Ноама, потому что американец не предполагал у своего гостя никакого существования, которое предшествовало бы этому перемещению: для него жизнь Ноама началась, когда тот взял курс на «Этернити Лабс».
Поддерживая формальную беседу, Ноам наблюдал за Грегом. Его внешность идеального зятя была настолько совершенна, что это даже вызывало смущение: с такой спортивной выправкой, рельефной мускулатурой, безупречно усмиренными белокурыми прядями, светлыми сияющими глазами, покрытой золотистым загаром кожей и белоснежной эмалью ровного ряда зубов он был неотличим от своего двойника из музея восковых фигур. Ноам подозревал, что Грег даже ничем не пахнет.
Представитель «Этернити Лабс» выложил на стол дымчатого стекла две книги.
– Вот, взгляните: у египтян была Книга мертвых; а у нас есть Книга жизни.
Ноам изобразил на лице заинтересованность, и это побудило Грега расширить набор своих доводов. Египтяне строили Дома Вечности, а интеллектуалы Силиконовой долины задумали «Этернити Лабс». С какой целью? Вовсе не с тем, чтобы подготовить к потусторонней жизни, а для того, чтобы организовать бессмертие на этом свете. Организация «Этернити Лабс» занимается не мертвыми телами, а живыми, не давая им стареть и даже погибать.
Ноам внимательно слушал. Ход мысли древних как будто отличается от идей американских умников, но он понимает, что и теми и другими движет один и тот же страх: неотвязный страх небытия. Исида и Осирис давали надежду на возрождение – современные технологии обещают предотвратить смерть. В любом случае люди не желают смиряться с краткостью своего существования, отказываются исчезать, избегают размышлений о непременном условии своего существования, обходя этот вопрос. Вчерашний Египет и сегодняшняя Калифорния уклоняются от одного и того же страдания, ведут одно и то же сражение и преследуют одну и ту же мечту: бесконечность жизни.
Ноам запретил себе осуждать. По какому праву стал бы он насмехаться, он – кому не грозит мимолетность? Благодаря отступлению, дарованному ему возрастом, он все же отметил про себя, что научная фантастика сменяет фантастику религиозную. Рассуждения Грега были пропитаны безграничной наивностью, но он убежденно отстаивал наступление эры трансгуманизма. Он веровал в технологии, подобно тому как жрецы Мемфиса веровали в Осириса. Сциентизм, несомненно, не только заменяет религию, но сам является таковой.
Куда исчезли философы? – размышлял Ноам. Мудрость состоит в принятии смерти. Религия отрицает ее, а теперь еще и наука покорно следует за религией…
Но какое ему было дело до безумия, которое лежит в основе «Этернити Лабс»? Ноам совершил это долгое путешествие с целью продлить жизнь ребенка, исправить то, что не по силам современной медицине. Он прервал Грега и объяснил, ради чего он здесь: чтобы спасти свою крестницу – юную девушку, после несчастного случая находящуюся на пороге смерти.
– Ее печень, селезенка и почки серьезно пострадали. Множественные пересадки чреваты многими опасностями. Смогут ли у вас вырастить клетки внутренних органов, чтобы затем трансплантировать их ей? Не существует ли какой-нибудь генной терапии, способной вытащить ее из этого кромешного ужаса?
– Нам понадобится внимательно изучить историю болезни, – осторожно ответил Грег.
– Я ее привез.
– Это представляет определенный риск.
– Именно поэтому я выбрал вас. Здесь хотя бы действуют отважные люди, по-настоящему уникальные ученые, которые не боятся новшеств. Вы, похоже, не занимаетесь вялыми, робкими и обезличенными исследованиями. Или и вы тоже работаете по старинке?!
Его последние слова возмутили Грега. По старинке? Это оскорбительно! Об «Этернити Лабс» можно сказать все, что угодно, только не то, что они работают по старинке. Однако он решил не обращать внимания.
– Подобная процедура не имеет прецедента и наверняка окажется чрезвычайно дорогостоящей.
– Разумеется.
– Вы к этому готовы?
– И да, и нет.
– Ваше «нет» ставит меня в затруднительное положение.
– Нет, потому что наша семья не располагает никаким состоянием. Да, потому что мы быстро найдем средства.
– Каким образом?
– Объявим сбор.
Лицо Грега приобрело замкнутое выражение, он принялся растирать запястье и вдруг выпалил:
– Замечательно вы придумали со сбором средств. Правда, очень здорово, вы, разумеется, привлечете нескольких соседей – там, у вас, в вашей Норвегии.
– В Швеции!
– Этого будет недостаточно! Мы не можем впутывать «Этернити Лабс» в столь масштабное предприятие без гарантии возмещения наших затрат.
– Сбор средств не ограничится одними шведами. Он станет всемирным.
Грег окинул его сочувственным взглядом: он прекрасно понимает, что отчаяние способно заставить людей напридумывать себе неизвестно что. И любезно указал Ноаму на дверь.
– Короче, речь идет о спасении Бритты Торенсен! – воскликнул Ноам.
Грег оцепенел.
– Бритты Торенсен… Той самой?
– Да.
– Знаменитости?
– Да.
– Знаменитости планетарного масштаба?
– Точно! Вот почему я утверждаю, что, какова бы ни была сумма, мы ее добудем.
Ноам был убежден, что не ошибся. Грег колебался, боялся, в нерешительности тер щеки, искал решения в себе и вокруг себя, в своем хай-тек кабинете, где ничто ему не отзывалось. У него на лбу выступили капельки пота. Смятение придало ему человеческий вид.
– Дайте мне немного времени. Я проконсультируюсь с руководством.
* * *
Ноам ждал три дня. Каждые четыре часа Грег звонил ему, чтобы сообщить, что «дело продвигается», как если бы он разговаривал с почтенным предком, которого трудно убедить отказаться от своих привычек.
Ноам временно прервал изучение эволюции медицины, которым занимался последние недели. Он целиком отдался ожиданию. При каждом телефонном звонке он ощущал тревогу Нуры, дежурившей в Стокгольме у постели Бритты. Решив отвлечься
