По совету Неккера король вновь отозвал Парламент (23 сентября). Опьяненный своим триумфом, он совершил ошибку, заявив, что грядущие Генеральные штаты должны действовать, как в 1614 году, — заседать отдельными сословиями и голосовать по сословиям, что автоматически свело бы Третье сословие к политической импотенции. Широкая общественность, поверившая заявлениям Парламента о защите свободы от тирании, поняла, что речь идет о свободе двух привилегированных сословий, имеющих право верховодить королем. Парламент, встав на сторону феодального режима, лишился поддержки влиятельного среднего класса и отныне перестал быть фактором, определяющим ход событий. Дворянская революция показала свои пределы и прошла свой путь; теперь она уступила место буржуазной революции.

Задача Неккера усложнилась из-за засухи 1788 года, которую завершил град, погубивший чахлые посевы. Зима 1788–89 годов была одной из самых суровых в истории Франции; в Париже столбик термометра опускался до 18 градусов ниже нуля по Фаренгейту; Сена замерзла от Парижа до Гавра. Хлеб подорожал с девяти су в августе 1788 года до четырнадцати в феврале 1789-го. Высшие классы делали все возможное, чтобы облегчить страдания; некоторые дворяне, например герцог д'Орлеан, тратили сотни тысяч ливров на питание и обогрев бедняков; архиепископ дал 400 000 ливров; один монастырь кормил двенадцать сотен человек ежедневно в течение шести недель.31 Неккер запретил экспорт зерна и ввез его на семьдесят миллионов ливров; голод был предотвращен. Он оставил своим преемникам или Генеральным штатам задачу погашения займов, которые он собрал.

Тем временем он убедил короля, вопреки противоположным советам влиятельных вельмож, принять указ (27 декабря 1788 года) о том, что в предстоящем Генеральном штате депутаты Третьего сословия должны быть равны по численности депутатам других штатов вместе взятых. 24 июня 1789 года он разослал во все округа приглашение голосовать за представителей. В Третьем сословии каждый француз старше двадцати четырех лет, плативший любой налог, имел право — и даже обязан был — голосовать; все профессионалы, предприниматели, гильдийцы; фактически все простолюдины, кроме нищих и беднейших рабочих, имели право голоса.32 Победившие кандидаты собирались в избирательный комитет, который выбирал депутата от округа. В Первом сословии каждый священник или викарий, каждый монастырь или конвент голосовал за своего представителя в избирательном собрании округа; архиепископы, епископы и аббаты были членами этого собрания по должности; это собрание выбирало церковного депутата в Генеральные штаты. Во Втором сословии каждый дворянин старше двадцати четырех лет автоматически становился членом избирательного собрания, которое выбирало депутата, представлявшего дворянство его округа. В Париже право голоса имели только те, кто платил налог на голосование в размере шести и более ливров; там большинство пролетариата оставалось за бортом.33

Каждому избирательному собранию каждого класса правительство предложило составить cahier des plaintes et doléances — изложение жалоб и претензий — для руководства своему депутату. Окружные кайеры были обобщены по каждому классу в провинциальных кайерах, и они, полностью или в кратком изложении, были представлены королю. Депутаты всех сословий объединились в осуждении абсолютизма и требовании конституционной монархии, в которой власть короля и его министров будет ограничена законом, а всенародно избранное собрание будет периодически собираться и единолично принимать новые налоги и санкционировать новые законы. Почти всем депутатам было предписано не выделять средств правительству до тех пор, пока не будет принята такая конституция. Все классы осуждали финансовую некомпетентность правительства, зло, связанное с косвенными налогами, и превышение королевской власти, как в письмах де каше. Все требовали суда присяжных, конфиденциальности почты и реформы законодательства. Все ратовали за свободу, но по-своему: дворяне — за восстановление своих полномочий, существовавших до Ришелье; духовенство и буржуазия — за свободу от любого государственного вмешательства; крестьянство — за свободу от деспотичных налогов и феодальных повинностей. Все в принципе согласились с равным налогообложением всего имущества. Все выразили лояльность королю, но ни один не упомянул о его «божественном праве» на правление;34 по общему согласию, это право было отменено.

Дворянские каги постановили, что в Генеральных штатах каждое из сословий должно собираться отдельно и голосовать как единое сословие. Духовенство отвергало веротерпимость и просило отменить гражданские права, недавно предоставленные протестантам. Некоторые каэры призывали оставить большую часть десятины приходу и обеспечить доступ всех священников к должностям в иерархии. Почти все церковные кайеры осуждали безнравственность эпохи в искусстве, литературе и театре; они приписывали это ухудшение чрезмерной свободе прессы и призывали к исключительному контролю над образованием со стороны католического духовенства.

В кайерах «Третьего сословия» выражались в основном взгляды среднего класса и крестьян-собственников. Они ратовали за отмену феодальных прав и транспортных пошлин. Они требовали карьеры, открытой для талантов всех сословий, на всех должностях. Они осуждали богатство церкви и дорогостоящее безделье монахов. В одном из кайеров предлагалось, что для покрытия дефицита король должен продать земли и ренту духовенства; в другом — конфисковать все монастырское имущество.35 Многие жаловались на разорение ферм животными и охоту дворян. Они требовали всеобщего бесплатного образования, реформы больниц и тюрем, полного уничтожения крепостного права и торговли рабами. Типичное крестьянское письмо утверждало: «Мы — главная опора трона, истинная поддержка армий… Мы являемся источником богатства для других, а сами остаемся в нищете».36

В целом эти выборы Генеральных штатов стали гордым и щедрым моментом в истории Франции. На какое-то время Франция Бурбонов стала демократическим государством, в котором, вероятно, голосовала большая часть населения, чем сегодня ходит на выборы в Америке. Это были честные выборы, не такие беспорядочные, как можно было бы ожидать в столь новаторской операции; очевидно, они были более свободны от коррупции, чем большинство выборов, проводимых в более поздних демократических странах Европы.37 Никогда прежде, насколько нам известно, правительство не обращалось к своему народу с таким широким предложением проинструктировать его о методах процедуры и сообщить ему о своих жалобах и желаниях. Взятые в целом, эти cahiers давали правительству более полное представление о положении дел во Франции, чем оно когда-либо имело. Теперь, если вообще когда-либо, Франция располагала материалами для государственной деятельности; теперь она свободно выбирала своих лучших людей из всех сословий, чтобы встретиться с королем, который уже делал смелые предложения о переменах. Вся Франция преисполнилась надежд, когда эти люди из всех уголков страны направились в Париж и Версаль.

V. ENTER MIRABEAU

Один из