Уголки губ Мелвина поползли вверх:

– А если он не владеет собственностью, то его голос немного стоит.

Ему, похоже, понравилось играть роль адвоката дьявола.

– Отсутствие права голоса у мужчины увязано с отсутствием у него собственности, – отчеканила Люси, – в то время как отсутствие права голоса у женщины навсегда увязано с фактом, что она женщина.

– Я понял. – В глазах Мелвина сверкнуло одобрение, и он потянулся к Люси бокалом. – Я весьма удовлетворен сегодняшним ходом заседания. Какое удовольствие беседовать с оппонентом, который еще не утратил свой пыл. Ведь сейчас многие рассматривают политику как инструмент для самовосхваления.

Люси увидела себя в его темных зрачках – сложная прическа с венком из искусственных шелковых цветков, вплетенных в белокурые волосы, создавала непривычный образ. Она с опозданием кивнула.

Лорд Мелвин умен. Он на ее стороне. В парламенте политику предрекают славу нового Джона Стюарта Милля, и Люси уважает Мелвина за его работу. Более того, она восхищается им – а ведь она вообще крайне редко восхищается.

А смог бы он доставить ей удовольствие? Заставить ее растаять и поглупеть, как сегодня, когда она глядела в насмешливые глаза мужчины, в котором положительных качеств не так много?

Люси отвела взгляд и затем снова повернулась к своему соседу по столу. Едва заметные морщины заключали в скобки его рот. Каким бы он ни был страстным в речах, в приватной обстановке он никогда не улыбался, задействовав верхнюю губу, как и всякий обладающий чувством собственного достоинства аристократ. Он высокомерен.

Под ее изучающим взглядом лорд Мелвин несколько смутился.

Люси опустила глаза на бокал с вином.

Настоящая леди не должна демонстрировать удовольствие, с которым поглощает пищу и вино. А еще лучше, если она и вовсе не будет получать наслаждение от еды. Умерь свой аппетит, Люсинда; ты леди, а не лошадь.

Прошлое гонялось за ней по пятам, особенно здесь, в герцогской столовой, посреди сверкающего хрусталя и серебряных соусниц. Сегодня за этим ужином могла бы сидеть на том же самом месте другая версия Люси: почтенная дама, мать семейства, состоящая в браке с мужчиной, похожим на лорда Мелвина. И совершенно необязательно, что счастливая: если ты не восстаешь против ситуации с правами женщин в Британии, то вполне можешь быть недовольна шторами, или паршивым временем года, или мужем-тираном. А все, что отделяло ее от той женщины, – несколько книг и памфлетов, прочтенных в нужное время… Или их пути разошлись раньше? Или что-то от природы заложенное в характере постепенно столкнуло ее с проторенной дороги?

Люси отбросила рефлексии в сторону. Хватит размышлять. Каким бы образом она ни достигла своего теперешнего положения, отсюда один путь – вперед.

Лорд Мелвин не отказался сопроводить Люси в Зеленую гостиную, однако его отвлекли другие члены палаты лордов, прогуливающиеся по Большому залу.

Впереди в толпе мелькнул Тристан. И с ним под руку Сесиль! Она стояла в профиль к Люси, не сводя глаз с партнера, словно тот только что достал для нее с неба луну и звезды. В памяти вспыхнуло, как девочкой Сесиль бегала за долговязым подростком, каким был тогда Тристан, – только развевались позади светлые косички да завязки белого передника. Теперь кузина вышагивала рядом с Тристаном с грацией лебедя на пруду; шлейф белоснежного платья торжественно волочился позади. Эта картина раздражала. Куда смотрит мать, почему не заботится о репутации Сесиль? Ладно хотя бы Томми – то есть Томас – стоит рядом, в нескольких шагах от парочки. Весь одеревенел от недовольства.

– Леди Люсинда? – лорд Мелвин взглянул на нее вопросительно.

– Простите?

– Вы познакомились с программой вечера? – терпеливо повторил он.

– Разумеется.

– Говорят, лорд Баллентайн порадует нас поэмой.

– Любопытно, – сухо ответила она.

– Вы как будто не в восторге, – заметил Мелвин.

– О, конечно же, я в восторге, – поспешно оправдалась Люси. – В огромном восторге.

Вечер обещал быть ужасно скучным.

К счастью, у входа в этот паноптикум ее ждали Хэтти и Катриона. Похожее на пещеру помещение с зелеными стенами было переоборудовано, чтобы расставить полукругом четыре сотни позолоченных стульев, обитых плотным красным бархатом. В центре полукруга сверкал черный лакированный рояль «Стейнвей».

Люси проследовала за Хэтти по одному из двух проходов к своим местам. Сзади наступал на пятки лорд Мелвин, хотя никакой видимой причины сопровождать ее уже не было.

Наследник престола сидел рядом с Монтгомери в первом ряду, в специальном кресле, ограждавшем его от взглядов тех, кому не посчастливилось занять места позади.

Хэтти поправила юбки, одновременно вытягивая шею и осматриваясь.

– Слышала? Лорд Баллентайн собирается прочесть свою поэму.

– Слышала.

– Надеюсь, это будет «Баллада о деве-воительнице», – шепнула Хэтти, продолжая обшаривать глазами помещение.

– Он прямо напротив нас, второй ряд слева.

– Я не его ищу, – солгала Хэтти.

Сбежать не получится. Едва мужчины удалятся в курительную комнату, дамы немедленно примутся обсуждать единственную тему: Баллентайн и его стихи.

И все время его розыгрыш в конюшне продолжал причинять Люси жгучую боль, словно от ожога. А чтобы окончательно добить противницу, Баллентайн, очевидно, показал себя любимцем публики в тот миг, когда появился с проклятой кошкой, которую Люси фактически уронила ему в руки.

– А рядом с ним случайно не твоя кузина? – спросила Хэтти, глядя на Сесиль.

– Она самая.

– Очень милая. В стиле Боттичелли. Я имею в виду ангела, не Венеру.

– Согласна, – кивнула Люси. От нее не укрылось хищническое выражение лица брата, с которым тот смотрел на Сесиль, занятую разговором с Тристаном. Интересно.

Программа началась с бравурного «Турецкого рондо» Моцарта. За «Стейнвей» уселась молодая пианистка; ее пальцы так и порхали над клавишами.

Мысли Люси неминуемо вернулись к происшествию на конюшне.

Она не проявила бы такую озабоченность, если бы в последнюю неделю Тристан был в своем обычном репертуаре. Однако он помог ей в парке, а тут еще и загадочное пожертвование от клуба фехтовальщиков… Должно быть, именно это невольно завысило ее ожидания. И по меньшей мере заставило думать о Тристане. А вот теперь она узнала, насколько шелковисты его волосы на ощупь, и уже не в состоянии забыть…

Конец «Рондо» потонул в шквале аплодисментов. Принц вздрогнул, огляделся, прищурившись, и запоздало присоединился к рукоплесканиям. Далее последовали еще три довольно заурядных музыкальных произведения.

И наконец в центр зала вышел Тристан, сопровождаемый хором женских ахов и охов.