Семья переехала на побережье из Огайо недавно. Я проверила ушки Джека (все было в порядке), послушала легкие (чисто), и мы запланировали будущие осмотры для брата и сестры. Семейство было просто милейшее. Работа у меня такая, что доводится встречать много приятных семей, но эта выделялась на фоне остальных. Молодые родители Молли и Райан обожали своих детей и очень о них заботились, прямо как дружная семейка Кливерс[23]. В ходе осмотра я наткнулась на грязный подгузник (издержки профессии, что поделаешь), и Райан бросился его менять, активно извиняясь. Так приятно было наблюдать, что о детях заботятся оба родителя.

Две недели спустя, увидев имена детей в своем расписании плановых осмотров, я не могла не улыбнуться и была очень рада снова их увидеть. Войдя в кабинет, я заполнила все стандартные бланки и медкарты. Меня очень порадовало то, что у Джека не было новых симптомов, а еще я отметила, что Молли беспокоил только рост Лайлы. На этот раз Райан не смог прийти, и рассказывать историю дочери пришлось самой Молли. Она сообщила, что при рождении Лайла была всего лишь в 25-м процентиле по росту и весу, однако за последующие полгода опустилась ниже третьего процентиля – и выше не поднималась. Их предыдущий педиатр говорил о необходимости коррекции питания и даже рекомендовал пищевую добавку PediaSure – но эффекта это не дало. Молли не могла понять, почему Лайла такая маленькая. Оба молодых родителя были среднего роста, хронических проблем со здоровьем у Лайлы не имелось. Когда мы сели рядом, чтобы проверить заполнение бланков, необходимых для истории болезни, я долистала карту до опросника НДО и не поверила своим глазам.

* * *

«Может, мать не поняла инструкцию? Может, она указала собственные баллы, а не баллы своих детей?» – подумала я. Согласно документу, Лайла набрала семь баллов по шкале НДО, а ее девятимесячный братик – уже пять.

Я приступила к своим обычным разъяснениям в надежде, что Молли осознает свою ошибку:

– Последние исследования показывают: столкновение со стрессовыми и травматичными событиями может повысить риск возникновения таких заболеваний, как, например, астма, а также нарушений развития вроде сложностей в обучении. Поэтому теперь мы проводим скрининг неблагоприятного детского опыта у пациентов нашей клиники. Сейчас я зачитаю список из десять пунктов, и вам нужно будет сказать, с каким количеством событий из перечисленных столкнулся ваш ребенок; не обязательно пояснять, что именно произошло, главное – назвать количество. А затем мне потребуется несколько минут для того, чтобы проанализировать полученную информацию.

Слушая меня, Молли кивала, а потом сказала:

– Я полностью в это верю.

– Значит, вы слышали об НДО раньше? – спросила я, удивившись ее реакции.

– Нет, но когда я прочитала инструкцию с описанием теста, она показалась мне очень разумной.

После этого Молли подтвердила, что ее дети действительно имели семь и пять баллов по шкале НДО.

Получалось, она и в первый раз заполнила бланк правильно.

Это осознание было для меня как удар под дых. Я каждый день вижу пациентов с высокими показателями НДО, иногда совсем маленьких, и это всегда тяжело. Но Лайла удивительно напоминала мне моего собственного сына, и баллы этой малышки поразили меня так сильно, как я даже не ожидала. Как врач я была рада возможности отыскать причину происходящего в ее организме; но как у матери у меня все внутри сжалось. Мне захотелось просто обнять Лайлу, прижать ее к груди и сказать, что все будет хорошо. Если бы можно было сделать так, чтобы ее НДО просто испарился, как испаряется от маминых поцелуев «бобо» Кингстона! Но так не бывает. И моя задача сейчас иная. Что действительно в моих силах – это сделать так, чтобы НДО Лайлы не оказал влияния на биологические процессы ее организма на всю оставшуюся жизнь. В этом и заключается моя работа.

Учитывая набранный Лайлой балл НДО, риск в будущем заработать проблемы со здоровьем у нее был существенно выше, чем у других детей. Но как эта информация могла повлиять на мою повседневную работу сейчас? Фелитти и Анда изучали здоровье взрослых, но вероятность того, что Лайла столкнется с большинством из таких заболеваний в ближайшие десятилетия, была мала. К счастью, наша исследовательская группа в ЦОМ уже многого добилась в прояснении этого вопроса.

Наша группа изучила больше 16 тысяч научных публикаций об исследованиях влияния неблагоприятного детского опыта на здоровье детей. Оказалось, что такой опыт связан с различными заболеваниями и состояниями, которые можно наблюдать уже в младенчестве. Так, у самых маленьких детей столкновение с НДО провоцирует задержки роста и когнитивного развития, а также нарушения сна. У школьников с НДО выше показатели распространенности астмы и хуже реакция на препараты для купирования ее симптомов (например, альбутерол), выше показатели инфекционных заболеваний (вирусных инфекций, ушных инфекций и пневмоний); у них также чаще встречаются поведенческие проблемы и сложности в обучении. У подростков выше риск развития ожирения, а также столкновения с травлей, насилием, курением, подростковой беременностью, рождением детей до совершеннолетия и другим рискованным поведением вроде раннего начала сексуальной жизни.

Я стала объяснять Молли, что́, на мой взгляд, могло происходить со здоровьем ее дочери:

– Думаю, из-за пережитого опыта организм Лайлы может вырабатывать больше гормонов стресса, чем следует, и это, в свою очередь, влияет на ее рост.

Молли эта мысль показалась логичной:

– Да. Мы пытались что-то сделать с ее весом, когда наблюдались у предыдущего педиатра. Иногда, когда отца долго не бывает дома, она немного набирает; но стоит ему вернуться, как вес снова падает. В нашем доме, безусловно, стресса немало.

– Ого, понимаю. А говорили ли вы об этом своему предыдущему лечащему врачу?

– Нет. Он ничего и не спрашивал.

Если бы не оценка баллов по шкале НДО, никто и не заподозрил бы, что Лайла и ее братик оказались в группе риска по большому количеству проблем со здоровьем и развитием. Может быть, на них обратили бы особое внимание, если бы в садике малыши начали демонстрировать сложности в поведении; но даже в таком случае им бы попросту поставили диагноз: СДВГ – и выдали какие-нибудь таблетки. А если бы поведенческих проблем не было, то вполне возможно, что – даже при появлении астмы, аутоиммунных заболеваний или любых других иммунологических последствий токсичного стресса – проблема, лежащая в корне ситуации, осталась бы незамеченной и невылеченной. Гатри показал, что единственным способом радикального изменения результатов лечения является обязательный скрининг. В противном же случае придется полагаться на волю случая – например, если бы симптомы Лайлы вдруг стали достаточно выраженными для того, чтобы лечащий врач начал задавать больше вопросов. Также нельзя не учитывать вероятность того, что этот врач мог быть совсем не знаком с концепцией НДО и не знал, какие вопросы нужно задавать. Какой вред вы можете нанести здоровью собственного ребенка, ожидая, пока вам зададут правильные вопросы и проведут правильные анализы? Гатри знал. Сестра его жены знала. Они своими глазами видели, что происходило, когда анализ на ФКУ не проводился для всех детей: возможность раннего вмешательства в болезнь оказывалась упущена. Вот поэтому унция скрининга лучше фунта лекарств[24].