–Ты все тут живешь,– заметил Конрауд.

–Да, и никуда не перееду,– ответил Магги.– А ты просто пришел на старые места поглядеть?

–Есть такое дело,– ответил Конрауд.– Давненько я сюда не заглядывал.

–Даже не знаю, что я здесь до сих пор делаю,– сказал Магги, вытирая каплю из-под носа рукой.– Ей-бо-богу, все же разъехались. Только я остался.

–Наш квартал сильно изменился.

–Да. Здесь жи-жить невозможно! Где раньше стоял винный – там теперь квартиры для студентов и такой гвалт! А еще по эту сторону улицы вот такие громадины до самого моря. Ты же помнишь, какой вид открывался из этих домов: на залив, на острова, на Эсью. А сейчас у нас это все отняли и взамен нагородили эти сте-сте-стены. Кому вообще в голову приходит отгораживаться такими стенищами от других? Строить высотки у подножья холма, чтоб они отбрасывали тень на жизнь окружающих?

–Здесь земля считалась хорошо подходящей для застройки,– сказал Конрауд, лишь бы не молчать.

–Да пропади они пропадом! Идиоты проклятые!

–Это точно,– согласился Конрауд.

–Ничего больше нет, все сгинуло: Скотобойня, «Вёлунд», «Домик Квельдульва», Дом радио, магазинчик Лу-Лу-Лулли и другие все магазины… Один Национальный театр остался, но в него я не хожу.

–А скажи-ка мне: ты помнишь ДТП на этой улице несколько лет назад?

–ДТП?

–Наезд на пешехода, который…

–Это ко-ко-когда Вилли погиб?

–А ты с ним был знаком?– удивился Конрауд.

–Немного, он тут не так давно жил,– ответил Магги.– Пару раз я с ним разговаривал. Если спросишь, это был отличный парень. А того, кто его сбил, так ведь и не нашли?

Конрауд помотал головой.

–Ты ничего не заметил тогда?– спросил он.

–Н-нет,– ответил Магги.– Вигга рассказывала, что это она нашла его. Ну, ты ее помнишь.

–Да, Виггу помню,– сказал Конрауд, и в его памяти встала женщина, жившая в обветшавшем доме, которую он в детстве всегда боялся. Она всегда ходила как нищенка: прохудившиеся кофты, надетые одна на другую, седые всклокоченные пряди во все стороны – и суровое выражение, никогда не сходящее с лица. Она, наверное, еще и побывала в этом страшном месте – Клеппе[26]… Ребята старались, чтоб их мяч не залетал к ней во двор. Некоторых ребят она наказывала прямо на тротуаре перед домом за ничтожную вину – или вовсе без вины. Если в квартал забредали чужие ребята, продающие по домам значки, и по незнанию стучались к ней,– они запросто могли получить пощечину и целый поток ругани. Бывало, она утаскивала детей к себе и читала им нотации. Все это настроило ребят из квартала против нее, и они стали дразнить ее, обзывать, бить у нее стекла или звонить в дверь и убегать. А однажды сарайчик, стоящий вплотную к ее дому, подожгли.

–На самом деле я к ней недавно заходил, по делу,– сказал Конрауд: кВигге он обращался в связи с событиями военных лет, в которых был замешан его отец. Он не припоминал, чтоб имя Вигги фигурировало в полицейских протоколах того ДТП.

–Н-ну, она, родимая, летом умерла. Несколько лет провалялась в доме престарелых, и мозги у нее окончательно поехали.

–Значит, умерла старушка?– переспросил Конрауд. До него эти известия не доходили.

–Оповещения о похоронах не было,– сказал Магги.– Я в этом доме престарелых сказал: когда помрет, пусть свяжутся со мной, ведь у нее самой никого нет. Так что я это все ус-ус-устроил, как говорится. Она хотела, чтоб ее сожгли. Прах теперь в колумбарии на Фоссвогском кладбище. Представь себе: дожить до таких лет и все время ругать все во-во-вокруг. Она же, родимая, до ста лет совсем чуть-чуть не дожила!

–В полицейском протоколе об этом ДТП ее имени нет.

–Они про нее не знали. Она никому ничего не сказала. Только мне рассказала два го-года назад, когда я ее навестил и речь у нас зашла об этом наезде.

–И что она рассказала?

–Это все было довольно туманно. Мне этот Вилли просто на язык по-подвернулся. Он жилье снимал по соседству с ней. Оказывается, она его помнила. Сказала, что обнаружила его на тротуаре. Что-то в таком духе. Не зна-знаю, стоит ли ей верить.

–И что?

–И все.

–Она сказала, что обнаружила его на тротуаре?!

–Ну, я точно не помню, но примерно как-то так она выразилась.

–А она ему помогла? Поговорила с ним?

–Мне больше ничего не удалось от нее добиться. У нее, бедняжки, с головой не в порядке было. Совсем не понимала, где находится. Она вокруг себя всяких су-существ видела, они к ней являлись…

–А о чем вы разговаривали с Вилли?– спросил Конрауд.– Это ты помнишь?

–Да о футболе. Он, как и я, болел за «Валюр». Но это были рядовые, ничем не примечательные ра-разговоры. Хороший парень. Грустно, что с ним так вышло.

Двое старых приятелей детства немного помолчали.

–Ты ведь насчет своего папаши так и не вы-выяснил?– спросил Магги.

Конрауд посмотрел на него.

–Нет.

–Очень странное дело.

–Да, очень странное,– согласился Конрауд, надеясь, что Магги больше не станет развивать эту тему.

–А ты про Полли слыхал? Он по-помер,– ни с того ни с сего сказал Магги, спеша поделиться новой мыслью, пришедшей ему в голову.– Сердечный приступ. Он толстый был – поперек себя шире. Я с ним в старые времена на Слипе работал.

–Полли?

–Ты его разве не помнишь? У него все зу-зу-зубы однажды оказались выбиты. Он сказал, что с лестницы упал. Вы ведь с ним вместе учились?

–Да, одну зиму. А потом он бросил. Так он умер? А когда это произошло?

–Примерно две не-недели назад. Вы же не особо дру-дружили, да?

–Нет,– ответил Конрауд. Он отлично помнил Полли, который был с ним в одной группе в реальном училище: крайне назойливый тип.– Она же была в нашем квартале самой старой жительницей?– перевел он разговор снова на Виггу.

–Да, бе-без сомнений.

–С Виггой мы тоже не особо дружили,– заметил Конрауд.

–Нет, она вредина была,– Сагги шмыгнул носом, и вдруг Конрауд ясно увидел перед собой, как он стоит на заднем дворе на Линдаргате и ест краденый лук на пари в 10 эйриров, и вот у него по щекам начинают струиться слезы…

Конрауд был уверен, что те десять эйриров ему так и не заплатили.

В конце концов он не смог сдержаться:

–А ты по-прежнему пьешь пепси, Магги?– задал он свой вопрос.

–Ах, пепси?– переспросил Магги.– Да, она лу-лучше всего.

40

Вечером Конрауд нашел музыку тысяча девятьсот восьмидесятых годов, которую Хугоу загрузил для него на планшет – свой подарок отцу на Рождество. Пока песни звучали на весь дом, он набрал съестного в холодильнике, уселся с тарелкой за кухонный стол,– а его мысли в этот момент были далеко. Он давно не заходил в свой старый квартал, и мыслями все еще был там, на Линдаргате, с Магги и другими друзьями детства, родителями и старушкой Виггой. Линдаргата для него всегда была где-то рядом, и какие бы треволнения ни происходили на свете, пространство Теневого квартала в какой-то степени всегда оставалось его миром. Переклички работников Скотобойни, разряженная публика у Национального театра, запах древесины у «Вёлунда», суета на центральных улицах, моряки в порту,– в его сознании этот мир детства был всегда рядом, и он мог заглядывать туда, сколько ему вздумается. Неважно, сколько высоток там понастроили, и во сколько этажей – им ни за что не отбросить тени на его родной квартал.