Хотя времени с тех пор уже прошло много, имена Сигюрвина и Хьяльталина еще раз разнесли по всем знакомым полиции в мире наркобизнеса, в надежде, что кто-нибудь вспомнит, что хотя бы одно из них (а лучше оба) связаны с какими-нибудь старыми историями, в которых фигурировала бы наркоторговля. И хотя тридцать лет назад уже было проведено тщательное расследование, не принесшее результата, Марта решила, что есть смысл попробовать снова.

–Привет, Конни, что в коридоре торчишь?

Мало кто называл Конрауда по уменьшительному имени. Он встал и поздоровался с тем, кто обратился к нему.

–Мне же сказали, что ты вроде на это собрание пошел?– ответил он.

–На все собрания не находишься,– ответил собеседник. Его звали Хоульмстейтн. Он занимал начальственную должность в скаутском движении и имел какие-то чины и звания, в которых Конрауд ни капельки не разбирался. Он был родственник Эртны – импозантный мужчина, высокий и красивый, возраст не портил его внешность. В скаутском движении он достиг многого и на своем веку старался спать с открытым окном,– если верить шуткам, которыми они с Конраудом перебрасывались при встречах. Это было единственное, что Конрауд знал из правил скаутов, и поэтому порой спрашивал того родственника, когда они виделись на семейных встречах, не надо ли открыть для него окошко.

–Это называется «натягивать лук братства»,– сказал Хоульмтсейтн, когда они сели в конторе скаутского клуба: его слова относились к собранию, которое все еще шло. Нежданный визит удивил его. Конрауд никогда не приходил к нему сюда,– но сейчас он объяснил, что хочет расспросить о Сигюрвине, который ведь когда-то был скаутом. От этого удивление Хоульмстейтна не стало меньше.

–На самом деле сейчас я расследую гибель другого человека,– пояснил Конрауд, разглядывая фотографии старых скаутских вожатых, улыбающихся ему со стен.– Ко мне обратилась одна женщина, которой захотелось узнать, связаны ли эти два дела между собой. Вот я и начал это рассматривать. На днях сестра Сигюрвина рассказала мне кое-что, чего я не знал: что он пошел было в скауты, но потом все бросил.

–Сигюрвин?

–Да.

Старый вожатый скаутов повернулся к компьютеру на столе перед собой.

–Я его не помню,– сказал он.– Но это не важно. Посмотрим-ка… Пару лет назад мы все архивы перевели в цифровую форму. Наверное, мне что-нибудь удастся отыскать про него здесь.

Конрауд посмотрел на свои часы. Других занятий для него все равно не было, тем более что общаться с вожатым скаутов ему было приятно.

Хоульмстейтн посерьезнел и пустился в рассуждения о том, как скаутская работа полезна в качестве подготовки к настоящей жизни – словно Конрауд был мальчиком, желающим записаться в отряд скаутов. Конрауд кивал головой. Он не стал говорить, что самому ему быть скаутом никогда не хотелось.

–Вот оно,– Хоульмстейтн наклонился ближе к экрану.– Конечно, я тогда был в Норвегии,– задумчиво проговорил он,– где провел три скучных года. Вы с Эртной ко мне туда никогда не ездили? Я там постоянно скучал.

–Ты видишь имя Сигюрвина?– спросил Конрауд.

–Да: вот он поступает к нам, и ему одиннадцать лет. Для большинства – это самое интересное время в скаутской организации,– сказал Хоульмстейтн,– но, по-моему, в данном случае это оказалось, что называется, «не его». Через два года он отвалился.

–А о нем есть какие-нибудь особые отметки?

–Нет, только это.

–А остальные, значит, продолжили?– спросил Конрауд.– Те, кто начал одновременно с ним? Стали вожатыми отрядов или как там это называется?

–Да, в то время пришла большая группа, и в ней было много способных ребят. Один из них, по-моему, был у нас в правлении. Лукас. Отличный парень. Не знаю, говорил ли ты с ним. Он переехал на восток страны. По-моему, он в Сельфоссе жил, не знаю, живет ли он там до сих пор. Он этого мальчишку может помнить. Я тебе распечатаю списки тех лет. Так пойдет?

–А с мальчиками в таком нежном возрасте поднимались на ледники?– спросил Конрауд.– В программе было предусмотрено что-то такое?

–Нет,– сказал Хоульмстейтн, потянулся к принтеру и включил его.– Ты спрашиваешь из-за Сигюрвина?

Конрауд кивнул.

–Нет,– повторил Хоульмстейтн.– Мы никаких походов на ледник не организовывали. Во всяком случае, я не припомню.

–Ладно, я только это, собственно, и хотел спросить.

–А как ты сам-то вообще, дружочек?– спросил Хоульмстейтн.

–Сам-то я отлично.

–На пенсии не скучаешь?

–Бывает иногда,– ответил Конрауд.

–Но ты ведь по-прежнему работаешь?

–Есть такое дело.

–Приходи как-нибудь к нам в скауты,– улыбнулся Хоульмстейтн.– У нас всегда найдется куча дел.

–Спасибо, не надо,– сказал Конрауд.

Сначала Конрауда позабавило, что метеоролог, с которым у него была назначена встреча позже в тот же день, носит имя Фрости[24]. Но веселье улетучилось, когда тот оказался неприветливым, чванливым и крайне заносчивым юнцом. К немалому облегчению Конрауда, этот метеоролог раньше не видел его в полиции и начал расспрашивать его о том, что его не касалось: кто послал Конрауда да зачем ему нужны сведения.

–Кто послал?– удивился Конрауд.– Я сам по себе пришел. Этого не достаточно?

–И что вы собираетесь делать с предоставленными сведениями?

–Да ничего особенного. Мне нужны старые сводки погоды, я же не знал, что они у нас, оказывается, государственная тайна. Наверное, я лучше кого-нибудь другого побеспокою ради этой мелочи.

–Старые сводки погоды,– как эхо повторил Фрости.– А в Интернете смотреть не пробовали? Там можно найти погоду за любой месяц, начиная с тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Или у вас Интернета нет?

–Мне нужен более ранний год.

–Более ранний?

–Вы хотите, чтоб я вам за это заплатил? Это не проблема.

–Нет,– вздохнул Фрости, сидящий в тесном и душном кабинете, и начал ворчать, что, мол, нельзя просто так прийти с улицы и получить все, что хочется.– Безвозмездно. О каком периоде у вас идет речь?– спросил он.

Конрауд уже готов был велеть собеседнику проваливать туда, где солнце не светит,– но все же не смог не улыбнуться такой неприветливости. Не каждый день он разговаривал с человеком, которому абсолютно наплевать, как он выглядит в глазах других, и который ведет себя, как ему заблагорассудится.

Конрауд назвал дату исчезновения Сигюрвина, а Фрости ввел ее в компьютер.

–Я, конечно, мог бы полистать наши справочники, но их явно уже оцифровали,– сказал Фрости, больше обращаясь к самому себе, чем к Конрауду.– У вас речь о Рейкьявике, да?

–Да,– ответил Конрауд.– для начала.