что с тобой случится что-то ужасное, а они слишком сильно наклюкались, чтобы тебе помочь. Когда тебе двадцать шесть и у тебя СМА, здравое решение – уходить с вечеринки за полчаса до того, как это нужно сделать. Особенно когда это першение, этот дискомфорт, все еще подрагивает в горле.

Я подкатываюсь к Трэвису.

Я поеду домой.

Тебя подвезти?

Я сам. Тут недалеко до дома. Никто вроде бы не вырубился на тротуаре, поэтому, я думаю, все будет в порядке.

Марджани придет около восьми, да?

Должна, как всегда распространяя запах несвежего пива.

Хорошо. Мы с Дженнифер останемся здесь.

Она классная.

Знаю.

Затем он допивает свое пиво, открывает еще одно, засовывает банку в подставку и уплясывает в ночь, беззаботно, у Трэвиса все будет хорошо, как и всегда.

Гуляющих становится все меньше, когда поворачиваешь от Стегеман Колизея и направляешься по Агрикалчер-стрит к моему дому. Палатки разбирают, фургоны уже выезжают, чтобы опередить пробки, студенты уже унеслись по барам. Хоть матч еще идет, оживление начинает спадать, люди уходят, а усыпанные одноразовыми стаканчиками улицы пустеют. Похолодало еще сильнее, и когда я направляюсь к своему дому, приближается закат, уличные фонари включаются и жужжат, и кругом спокойно. Я остро ощущаю, что посреди места, наэлектризованного еще час назад, я внезапно оказался совершенно один.

41.

Дома. Марджани здесь, готовая уложить меня в кровать перед следующей ее подработкой, встрече выпускников в братстве Милледж, и отвлеченная, как обычно бывает в дни матчей, немного грубее обычного, немного торопливее, немного резче.

– Тебе нужно взять выходной, Дэниел, – говорит она, застегивая на мне пижамную рубашку и вытирая немного слюны с моей щеки. – Ты выглядишь уставшим. Слишком много всего случилось. Может, тебе лучше провести завтрашний день на диване. Давай посмотрим Нетфликс? На Нетфликсе много чего есть.

Я невольно фыркаю.

– Ну уж извини, – говорит она, расчесывая мне волосы с чуть большим нажимом, чем обычно. – Тогда продолжай себя изнашивать, если тебе так хочется. Не слушай меня, я просто человек, который тебя купает. Что я знаю?

Я немного выдыхаю и стону. Она останавливается и прикасается к моему лицу.

– Извини, Дэниел, – говорит она. – Это была та еще неделя.

Ничего.

Мне правда жаль. Просто иногда слишком много всего наваливается.

Завтра будет лучше. Ты права. Мне действительно нужно отдохнуть.

Нам всем нужно отдохнуть.

Я наклоняю голову в сторону стола. Я устал, но мне нужно прийти в себя, проверить, что там на работе и влиться обратно в мою настоящую жизнь. Я ходил на пикники, отключался прямо посреди кампуса, притворялся Коломбо или Бэтменом, игнорировал обычный мир и мои обязанности. За последние три дня я отработал только пять часов в Spectrum. Даже заключенные, которые у них работают, не смогли бы не привлечь внимания с таким мизерным количеством часов.

Я листаю свою почту, пока Марджани опускает жалюзи – как обычно, пятиминутное предупреждение: это ее пассивно-агрессивное «Закругляйся, приятель». Нет гневных посланий от начальства из Spectrum, нет писем от мамы из тропиков, ничего особо не происходит. Мы проводим слишком много времени, когда мы не у компьютеров, переживая о том, что пропускаем. Ответ на это почти всегда: ничего особенного.

Не считая Джонатана. От него четыре новых письма. Каждое короче предыдущего.

Марджани смотрит на себя в зеркало, положив меня в кровать.

Пожалуйста, оставь планшет. Я не закончил читать.

Увидимся завтра. Не засиживайся допоздна. Мне пора. Извини.

Пока, Марджани. Дашь мне теперь планшет?

Она уходит. Я глубоко вдыхаю. Первое письмо пришло в 15:30.

Дэниел,

Извини за все это. Иногда я просто так сильно расстраиваюсь. Разве тебя это не расстраивает? Ты пытаешься быть хорошим человеком, пытаешься поступить правильно, а окружающие все равно считают тебя мудаком. Это все, что я хотел сказать. Это меня бесит. Тебя это не бесит?

В этом лучшая черта Ай-Чин: она не такая. Она не думает, что ей кто-то должен. Она просто принимает меня таким, какой я есть. Сначала было не так. Но она понимает меня все лучше и лучше. Мы понимаем друг друга все лучше и лучше. Сегодня она даже назвала меня по имени. Ее английский улучшился. Я рад помочь ей с этим.

Не суть. Я не хотел прозвучать так злобно. Ты привыкнешь к этому во мне: иногда все просто выливается. Но потом уходит. Так же быстро.

Обещаю!

Всего наилучшего,

Джонатан.

16:54

Дэниел,

Ты на футбольном матче? Одержимость этого города футболом кажется мне жалкой. Просто кучка недоумков, бьющих друг друга по морде. И все хорошие мальчики здесь думают, что это самая важная вещь в мире. Они сидят рядом со своими идеальными женами, со своими идеальными волосами и идиотскими гребаными теннисками, и они кричат на черных парней, с которыми ни за что не ассоциировали бы себя в любой другой ситуации. Если бы они увидели своего любимого игрока в обычной одежде на улице, они бы перешли на другую сторону. Стыдоба. Я надеюсь, ты не на матче. Надеюсь, ты лучше этого.

Всего наилучшего,

Джонатан

18:58

Дэниел,

Прости, я знаю, слишком много писем. Иногда я слишком много разговариваю. Мне всегда так говорят. Мне не кажется, что я слишком много говорю. Я думаю, что я совершенно нормальный. Знаешь фильм «Любовь, сбивающая с ног»? Странный такой, с Адамом Сэндлером? Он там на званом ужине, все считают его странным, и кто-то спрашивает у него: «Тебе не кажется, что с тобой что-то не так?»

Он говорит: «Я не знаю, все ли со мной так. Но я не знаю, как у других людей».

Поэтому я так рад, что мы можем поговорить, Дэниел. Я думаю, мы с тобой отличаемся от других людей.

Может, я лягу спать. Но буду ждать твоего письма. Напиши мне!

Всего наилучшего,

Джонатан

А потом есть еще одно, в 22:01. Оно пришло минут пять назад. В отличие от других, оно попало в спам. Я сразу понимаю, почему.

Оно гласит:

我叫爱钦 我被困在一个小屋里 我不知道我在哪里。 有一个叫约 翰的人，违背了我的意愿，抱着我。 我需要帮助 你是谁？ 可唔 可以幫吓我呀?

С огромным усилием, я оглядываюсь. Там никого нет.

Воскресенье

42.

Я просыпаюсь от солнечного света, яркого, полуденного. Почему я до сих пор здесь лежу? Я слышу трансляцию