дешевой и хорошо продавалась, особенно на экспорт в Европу и Азию. К середине 1990-х специалисты пришли к выводу, что катран вряд ли займет нишу трески в пищевой цепочке, поскольку эти маленькие акулы тоже подвергаются чрезмерному вылову. Катран не откладывает ежегодно миллионы икринок, а производит на свет пять или шесть акулят. Особенности его биологии не позволяют выдержать такую осаду, с которой столкнулась треска.

Водители грузовиков, ремонтные рабочие, докеры и капитаны экскурсионных судов – город полон бывших рыбаков. На причале компании Old Port Seafoods тоже работают бывшие рыбаки. Дейв Моллой, сорокалетний уроженец Глостера, невысокий и крепкий, с детства выходил в море вместе с отцом. В 1988 году он признал поражение. «Я понял, что все кончено. Я ловил рыбу семнадцать лет, но последние три года не мог заработать даже на пропитание».

Шхуны в порту Глостера, начало XX века. Музей Пибоди в Эссексе, Массачусетс

На бетонном пирсе Old Port Seafoods установлены два разгрузочных крана, небольшие приспособления со шкивами, тросом и барабаном, который вращается с помощью двигателя. В помещении мужчина и несколько женщин стоят у длинного стола из нержавеющей стали и разделывают мелкую треску, отделяя филе. На мужчине бейсболка с эмблемой команды «Ред Сокс». Треска и «Ред Сокс» – любимые неудачники Массачусетса. По краям пирса пришвартованы траулеры с проржавевшими корпусами; их сети высоко подняты над кормой в ожидании лучших времен.

Вместо них к причалу подходят небольшие суда с новым, необычным уловом. Вот судно с жаберной сетью выгружает небольшой улов сельди, которую быстро сгребают, взвешивают и замораживают. За ним причаливает двадцатиметровый траулер Рассела Шермана – об улове можно судить уже по тому, что его не сопровождают птицы. Даже их не интересует пара-тройка камбал и несколько удильщиков – этих рыб в Новой Англии тоже недавно научились не выкидывать. «Жалкие крохи, но моя лодка, по крайней мере, выходит в море, – говорит Рассел. – Я не собираюсь тратить все свои дни на эту рыбу. Сейчас я ловлю сетью с трехдюймовыми ячейками. Дождусь зимы, поставлю шестидюймовую сеть и отправлюсь за ней [треской]. До зимы менять сеть нет смысла».

От этих невеселых рассказов разговор плавно переходит к треске. Дейв Моллой, водитель погрузчика, говорит: «Если хотите узнать про треску, я вам расскажу». Он подносит ладони ко рту и делает вид, что шепчет: «Ее больше нет».

«Она возвращается, – возражает Рассел. – Меры нужно было принимать двадцать лет назад. Сегодня у нас треска бы уже из ушей лезла. Двадцать лет назад следовало перейти на шестидюймовые сети. Как в Исландии».

«Я талдычил об этом не один год, пока до всех не доперло», – подтверждает еще один рыбак на диалекте, который можно услышать только на южном побережье Новой Англии. Рассел Шерман заводит разговор с пожилым сицилийцем о попытках похудеть, а Никки Эйвлас, еще один бывший рыбак, ныне совладелец компании – поставщика море-продуктов, подсчитывает небогатый улов. Большая белая собака Никки внимательно следит за процессом и находит чем полакомиться. Закончив разгрузку и получив квитанцию, Рассел моет палубу из шланга и отчаливает.

«До завтра», – говорит Дейв Моллой, бросая ему носовой швартов. Когда судно выходит из гавани Глостера и исчезает за чередой стоящих на приколе донных драггеров, Дейв качает головой: «За все лето этот парень не заработал ни цента». На дворе сентябрь.

В ожидании следующего судна рабочие ворчат, как и все глостерцы на этой неделе, по поводу большой русской плавбазы, стоящей в порту. Ей не разрешен промысел в американских водах, но русские покупают улов у рыбаков. Несмотря на ворчание, рыбаки всегда продают. Один из рабочих обвиняет судно в том, что красный флаг на нем поднимают выше, чем американский, даже в порту. Он твердит, что видел это своими глазами, и, похоже, не знает, что государственный флаг России больше не красный.

Подходит пятнадцатиметровое судно с жаберной сетью и командой из трех человек. Капитан, Сесил, в ширину почти такой же, как в высоту, а его белокурые волосы светлее обветренного лица. Один из членов экипажа – его сын, молодой человек похожего телосложения. В море они следовали за судами, которые ловили тунца и бросали отходы за борт. Эти отходы привлекали катранов, и рыбаки, расставившие сети накануне вечером в местах обитания тунца, теперь возвращались с полной палубой истекающих кровью маленьких акул. Катраны стоят всего 28 центов за килограмм, крупные экземпляры – 37 центов, но большая часть улова – мелочь. Пока Сесил управляет лебедкой и огромная клеть со скользким уловом зависает над причалом, кто-то в шутку замечает: «Вот и фиш-энд-чипс для Лондона».

Глостерцы утверждают, что голубого тунца хватает, а все разговоры о его исчезновении – приманка для рыболовов-спортсменов. «Защитники природы и спортсмены-рыболовы. Это высоколобая публика». Уловы тунца пока еще велики, и эта рыба служит эмблемой компании Old Port Seafood. Пока рыбаки могут ловить ту или иную рыбу, они отвергают любые опасения по поводу благополучия вида. Но в случае с треской все они признают проблему. За исключением Никки, который говорит: «Трески навалом. Трехдюймовой сетью можно поймать много законной трески. Но двадцатидюймовая рыба вырывается из шестидюймовой сети. Нужны просто разумные правила, и рыба вернется. Если множить ограничения, рыба тоже вернется, но рыбаков уже не будет».

В Глостере убеждены, что ущерб от чрезмерного вылова временный, а вот ограничения наносят сообществу непоправимый вред. Здесь полагают, что треска вернется, когда рыбаков уже не останется, а их суда превратятся в хлам. И тогда – чудовищная несправедливость! – придут канадцы, их давние конкуренты, и заберут всю рыбу.

Неприязнь между рыбаками из Канады и Новой Англии зародилась во времена Войны с французами и индейцами, когда французские рыбаки с острова Кейп-Бретон угрожали жителям Новой Англии напасть на войска, захватившие французскую рыболовную базу в Луисбурге. Во время Американской революции жители Новой Шотландии и Квебека отказались встать на сторону Новой Англии. В 1866 году и британцы, и канадцы запретили рыбакам из Новой Англии вести промысел в канадской трехмильной зоне. В 1870 году канадцы захватили пять шхун из Глостера, и глостерцы призывали Конгресс разорвать отношения с Канадой. Жители Глостера до сих пор вспоминают историю о том, как их шхуну «Эдвард Хортон» под конвоем привели в Гайсборо в Новой Шотландии и сняли с нее паруса. Шестеро членов команды ночью проникли на склад, забрали конфискованный такелаж, установили его, и во время прилива шхуна выскользнула из порта.

Конечно, на протяжении большей части истории предки многих нынешних глостерских рыбаков ловили рыбу у берегов Сицилии, Греции или Азорских островов. Но не так давно компания Gorton’s закрыла завод по переработке морского окуня в Глостере и перенесла его в Канаду.