может быть больше сыт на своей земле. Любое дальнейшее повышение ее производительности не может обеспечить увеличения численности нашего населения, а будет полностью использовано для увеличения общих жизненных потребностей отдельных людей»21.

Довольно легко обнаружить, что эти представления не были исключительно результатом рассуждений Гитлера, он перед написанием книги «Майн Кампф» достаточно глубоко знакомился с учением Ратцеля и Макиндера, а, кроме того, знал теорию мюнхенского геополитика Хаусхофера (который даже иногда посещал его и Гесса в тюрьме Лансберга-на-Лехе во время работы над книгой «Майн Кампф»22), являющуюся, впрочем, своеобразной переработкой учения Томаса Роберта Мальтуса. Мальтус, защищавший в начале XIX столетия теорию о том, что численность населения растет быстрее, чем урожайность почвы, и поэтому происходят перенаселенность и неизбежно голод, войны и эпидемии, нашел в лице Гитлера одного из внимательных учеников. Если английский теолог и политэконом позднее рекомендовал в качестве выхода из дилеммы — ограничивать население с помощью ограничения рождаемости и интенсивного подъема сельского хозяйства, то Гитлер — со времени написания книги «Майн Кампф» — искал выход в захватнической и уничтожающей войне. Он хотел войны, не потому, что она должна была его прославить (как этого хотел его прежний боевой товарищ Эрнст Рём), а потому, что она казалась ему средством достижения цели23, необходимостью и исторически решающим шагом к реализации своих мировоззренческих идей24.

Затем он также делает вывод: «В том, что… этот мир издавна ведет тяжелейшую борьбу за существование человечества, никто не может сомневаться. В конечном счете, всегда побеждает стремление к самодостаточности. Оно, как мартовское солнце — снег, расплавляет так называемый гуманизм, эту смесь глупости, трусости и воображаемого всезнания. Человечество выросло в вечной борьбе — в условиях вечного мира оно погибло бы… Только в размере пространства обитания народа заключается важнейший фактор, определяющий его внешнюю безопасность. Чем больше это пространство, имеющееся в распоряжении народа, тем выше его естественная защита; потому что всегда легче достигают цели военные наступления на народы, спрессованные на малом клочке земли, чем — на государства, имеющие большую территорию. Поэтому в одних только размерах территории государства уже заключается определенная защита от опрометчивых нападений, так как успех такого нападения может быть получен лишь после долгой и тяжелой борьбы, следовательно, для нападающего риск необдуманного нападения будет слишком большим, и одни лишь исключительные причины могут толкнуть на него. Поэтому уже в размере государства лежит основа для более легкого сохранения свободы и независимости народа, и, наоборот, малый размер подобного сооружения прямо провоцирует противника на его захват… Приобретение новых земельных пространств для их освоения численно выросшим народом имеет бесконечно много преимуществ25, особенно, если думать не о сегодняшнем дне, а о будущем.

Даже возможность поддержания крепкого слоя крестьянства как фундамента всей нации никогда всерьез не оценивалась… Но это — единственное решение, позволяющее нации26 добыть ежедневный хлеб внутри своего хозяйства. Промышленность и торговля отступают назад со своей нездоровой ведущей позиции и встраиваются в единые общие рамки национального хозяйства, в котором сбалансированы потребности и их покрытие. Обе они больше не основа обеспечения нации продовольствием, а лишь вспомогательное средство для этого. Поскольку их задача теперь — только сбалансирование собственного продукта и потребности в нем во всех областях, они сделают обеспечение народа продовольствием более или менее независимым от заграницы и помогут обеспечить свободу государства и независимость нации, особенно в трудные дни.

Впрочем, подобная территориальная политика может быть осуществлена не только в Камеруне, но сегодня, в гораздо большей степени — в Европе… природной решимости к борьбе за собственное существование обязаны мы приобретением двух восточных областей рейха и, тем самым, повышением силы и величины нашего государства и народа, одним только позволившим нам выстоять до сегодняшнего дня… Для Германии существует… единственная возможность проведения здоровой территориальной политики лишь в приобретении новых земель в самой Европе. Пока колонии для этой цели служить не могут, так как они не кажутся пригодными для их заселения европейцами в крупных масштабах. В XIX столетии подобные колониальные территории уже нельзя было получить мирным путем. Поэтому такая колониальная политика была возможна лишь на пути тяжелой борьбы, вести которую было бы целесообразнее не за пределами Европы, а, скорее — за землю на родном континенте… Если кто-нибудь захочет приобрести в Европе территории, то он может это сделать только за счет России, для чего новый рейх должен снова выйти на тропу прежних рыцарских орденов, чтобы с помощью германского меча дать германскому плугу — пашню, а нации — ежедневный хлеб»27.

Эти пассажи показывают, в первую очередь, что в мировоззрение Гитлера не входит понятие, ставшее в ходе истории общепринятой и очевидной «категорией»: гуманизм28. Гуманизм был тем понятием, которому в «Майн Кампф» автор не находил применения ни во внешней, ни во внутренней политике, что он часто превозносил как следствие своего знания законов истории29. То, что это было не только подчеркнуто радикальной формулировкой юного партийного политика Гитлера, который во время написания книги «Майн Кампф» верил, что он станет «самое большее, “доверенным” советником главы рейха»30, показали его более поздние высказывания. Так, например, он заявил в одной из своих речей: «Одно живое существо пьет кровь другого. В результате второе умирает, но питает первое. Не нужно пустословить о гуманизме… Борьба остается»31, а в 1928 году он писал в своей «Второй книге»: «Если природа из множества родившихся живых существ сохраняет в процессе борьбы за выживание лишь немногих самых здоровых и самых способных к сопротивлению, то человек ограничивает число рождений, а потом старается всех рожденных сохранить живыми, не считаясь с их действительной ценностью и их внутренним достоинством. Его гуманизм при этом является лишь слугой его слабости и, тем самым, жесточайшим губителем его личности»32. Подобный же вывод он сделал также 7 апреля 1942 года в своей Ставке «Волчье логово» вблизи Растенбурга, в Восточной Пруссии: что он, в случае, если где-нибудь в рейхе возникнет мятеж, еще в тот же день, когда он получит первое сообщение о беспорядках, отдаст приказ — все руководители оппозиционного течения (в том числе политического католицизма) будут арестованы прямо в своих домах и казнены, все заключенные концентрационных лагерей в течение трех дней расстреляны и все криминальные элементы, неважно, находятся ли они в этот момент в заключении или на свободе, в течение трех дней будут схвачены и расстреляны33.

Наряду с уже рассматривавшимися основными идеями' мировоззрения Гитлера и констатацией, что он при написании своей книги (и не только) исходил