у вас такая светлая жизненная судьба.

— Между прочим, можете не иронизировать, — она подняла на Чернецова глаза. — Между прочим, можно было бы быть немножечко посмелее. Тогда, до свадьбы моего брата. Так вот, голубчик. А вы…

— Я сейчас смелый.

— Сейчас ваша смелость совершенно никому не нужна.

— Не будем ссориться, Тоня, а?..

— А мы и не ссоримся. Просто мне очень грустно. Столько лет не виделись. Внезапно приехал, внезапно уезжает. А в городе моем случается бывать, сударь? Буду рада видеть. В любое время.

— Нет. Незачем. Командировки у нас по области только.

— Я дам адрес. Пишите мне. По праздникам хотя бы.

— Непременно.

— Как же вы завтра намерены?

— До Вдовина пешком. Туда молоковоз приезжает к семи, что ли. На нем до Пономаревки. Дальше — самолетом, видимо. Либо машины в район пошлют. Доберусь. Встану пораньше. До зари, как говорят…

— Я маме накажу, чтобы разбудила. Она рано просыпается.

— Надеюсь, сам подымусь. Давай посидим еще немножко. Посидим?!

В эту ночь Чернецов уже не ждал ее. Но уснул поздно, думал обо всем сразу, ворочался. Зажигал спички, чтобы взглянуть на часы. Утром он уезжал, уходил. Разбудила его хозяйка. Печурка уже топилась, чайник стоял на плите. Утро было как предыдущее — свежее, с туманом и росой. И журавли кричали из-за речки.

От завтрака Чернецов отказался — рано. Выпил кружку подогретого чая. Антонина была вялая, сонная совсем. Подошла к нему.

— Ты сейчас уезжаешь?

— Да.

— Скажи, ты рад был меня видеть?

— Перестань.

— Но ведь мы еще увидимся, правда? Приезжай в Хохловку будущей осенью. Так же вот, к сентябрю. Я буду там. Пообещай.

— Постараюсь.

Вышла мать, взглянула на них, направилась в огород, а ей и не нужно было туда. Тогда она открыла летнюю кухню, стала наливать в стеклянные банки из кастрюли мед Чернецову.

— Поцелуй меня. Ой, не так — мама рядом. Все, достаточно. Все, ну!..

Старик был в избе, Чернецов попрощался с ним. Ребятишки спали. В ограде на столе хозяйка заворачивала в газеты банки с медом. Антонина стояла рядом опустив руки.

— Вот, — сказала Федоровна, — гостиничек от нас. Смотри не разбей.

Обняв, Чернецов поцеловал ее в щеки Взял портфель, взял шляпу. Вышли за ограду. Антонина с матерью остались у калитки, а он уходил по бывшему переулку, и все оглядывался, махал шляпой. И они махали ему. Потом он повернул из переулка к мосту, и их не стало видно. Мост, усадьба Анисимовых, дорога во Вдовино…

…Дорогой и всю долгую зиму вспоминалась Чернецову поездка на Шегарку. Высокое небо в облаках, верховой ветер, шум тополей, лицо Антонины, разговоры, лица стариков, подсолнухи, баня, рыбная ловля, лицо Антонины, берег в цветах, крики журавлей, закат лицо Антонины, туманы, сон в сарае, прощание.

И тишина. И тишина. И тишина.

ЗИМНИЕ ПРАЗДНИКИ

Мы всегда ждали их с нетерпением — праздники. Один прошел, поджидаешь следующего. В зиму праздников выпадало больше, удобнее было отмечать: зима забот хозяйственных заметно поубавилось, летом же, с мая по октябрь, самая работа — все заняты в полях, на огородах — не до гуляний, и из летних праздников запоминалась одна троица.

Вот конец сентября, сенокосы стихли давно, сжаты хлеба, заскирдована солома, в огородах убрано — выкопали, ссыпали в погреба, в подполье картошку, порубили-засолили капусту, распределили по закромам овощи, и хорошо, что управились вовремя — скоро дожди. Дожди идут неделю, другую — надоедливо: небо зависнет, всюду мокро, уныло в деревне и перелесках, из дому и высунуться неохота, сидел бы все возле теплой печи, читал.

Вдруг под вечер захолодает заметно, дождя нет, сыро и холодно, утром выйдешь на улицу — земля отвердела, на поленнице, тесинах крыши, колодезном срубе иней — первый заморозок. Это уже октябрь, начало месяца. Грязь по дорогам смерзлась, трудно ходить, нога в сапоге оскользается, подворачивается, на телегах ездить не возможно — прыгают колеса по комьям, быкам тяжело ступать, а на санях рано. Все ждут снега, поглядывают на небо, вспоминают, когда в прошлую осень лег снег, когда подморозило.

Первый осенний праздник для нас, ребятишек, да и для взрослых, наверное, — первый снег. Как и первая весенняя гроза со сверкающим косым дождем. Снег почему-то всякий раз выпадает ночами, редко днем. Проснешься утром об эту же пору, что и вчера, а в избе светлее. Подбежишь к окну — снег. Скорее ноги в валенки, пальтишко запахнешь, не застегивая, — и на крыльцо. На крыльце, в ограде, на крышах, на дороге — всюду на четверть снега. Все враз преобразилось: светло, небо выше, просторнее, перелески, кажется, отступили подальше от деревни. И там, в полях, тоже снег. Снег лежит изломистой каймой на жердинах городьбы, скрыл картофельные лунки и не собранную в кучи ботву на огородах, скрыл рытвины и ямки по дорогам, голоса и звуки сделались глуше, а на репейники за баней уже прилетели нарядные щеглы. Заснежены и тихи кусты черемухи и калины под окнами.

Как радостно пробежишь к сараю, оглядываясь, оставляя следы. Сгребешь рукой с колодезного сруба снегу, а он такой пушистый, мягкий, легкий. Сожмешь в горсти, откусишь от снежка, снег растает во рту, и ты почувствуешь языком и деснами пресноту чистейшей снеговой воды.

В это утро все особенно приветливы друг с другом, разговорчивы.

— Ну вот и зима наступила, — говорят, улыбаясь, хотя на дворе держится осенний месяц. Снег будет идти еще много раз — останние дни октября, чуть ли не весь ноябрь до первых крепких морозов, — густой, крупными хлопьями повалит и днем и ночью, но не почувствуешь уже в те снегопады такой радости, как в первый снежный день.

— Скоро Октябрьские, — скажет мать, — не успеешь оглянуться, как подступят. Прибраться в избе надо — праздник. Пойти известки у соседки одолжить. Кисти у меня новые, из осоки-резучки наделала, запаслась до весны.

Снег затих, примораживает день ото дня ощутимее, хоть и не сильные пока морозы, оттепели уже не будет. По деревне в это время в каждом дворе скотину режут. И в нашем. С баранами отец сам справлялся и обдирал сам, а с поросенком на костылях ему несподручно, приглашал кого-нибудь из мужиков попроворнее, чтоб не только заколоть, но и разделать мог — со свиньей возни хватало: мало завалить, опалить ее еще суметь надо. Соломой сухой палят — долго возятся, поворачивают с боку на бок. Щетина трещит на огне, далеко-о по переулку паленым пахнет.

Это мужики. А бабы в избах порядок наводят. У кого дочь — невеста или подрастает — помогает во всем. У нас мать сама занимается избой. Я стараюсь на дворе сбрасываю с крыши сена скоту, гоняю корову с телком