Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Классика » Флаги осени - Павел Васильевич Крусанов

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 161
Перейти на страницу:
боевые ордена и серьги из ушей. Виновных не нашли. – Тарарам вёл машину, не сводя глаз с дороги. На заднем сиденье благоухал заказ – две художественно составленные цветочные корзины. – А отец у меня – морской офицер. Тогда уже в запасе был, на пенсии. Он как из булочной вернулся и мать мёртвую нашёл, так его удар и хватил. Ишемический инсульт. Паралич полный, на обе половины – не то что ходить, повернуться сам не мог, чтобы утку подсунули. Речь нарушена, но мозг, однако, крепкий остался – случается такое. Его друг-сослуживец в больнице навещал, так отец ему такие сильные слова мычал, что тот дивился только. Мир, мол, определённо недодуман, недоустроен. Нет в нём изысканной закруглённости. Раз уж человеку отмерен срок и век его сочтён, то следовало бы ему в конце своей истории просто испариться. Самым натуральным образом, безо всяких эвфемизмов: изжил свою судьбу и – пшик – нет тебя, растаял облачком. Но благодати такой человеку по недомыслию небесному не дано. И что выходит? Выходит, что, испытав человека и покарав его в финале мучительной и долгой смертью, Повелитель вселенной и Господин миров уже испытывает заодно его родных и близких. Понимаешь, отец не про себя только говорил, он до обобщений поднимался. Неправильно это ему казалось, чтобы страданием матери терзать сына, а смертной мукой дочери – отца. Это мне его друг потом уже рассказывал.

– А я думаю, – включила голос Катенька, – тяжёлые болезни перед смертью Бог даёт людям, чтобы облегчить близким боль разлуки.

Тарарам как будто не услышал.

– Через неделю отец в больнице умер. Я тогда в Берлине на губной гармошке зажигал. Трубок сотовых ещё не было, сам по чужим людям жил, а домой звоню – никто не отвечает. Думал, неудачно попадаю – на дачу уехали или в очередях собеса бьются. Только несколько месяцев спустя обо всём узнал.

– Бывает же…

– Погоди, дружок, это не вся история, – предупредил Тарарам. – У отца брат есть. Ну тот, что когда-то работал на Байконуре. Помнишь, я рассказывал? Так вот, он ещё в восьмидесятые потихоньку с петель съехал. Решил всю Большую советскую энциклопедию на зубок выучить и стать носителем передового разума, субъектом светлой мысли, новым вольтерьянцем и гуманистом-просветителем. До девятого тома дошёл, и так это на нём сказалось, что соседи по коммуналке вызвали санитаров. С тех пор он полгода на Пряжке или в дневном стационаре галоперидол с аминазином глотал, а полгода в Тайцах под Гатчиной, где у моих родителей халупа в садоводстве из подручного хлама сколочена, готовил полезные салаты из одуванчиков и по грибы в рощицу шастал. Потому что особый фиолетовый воздух, растворённый в траве и грибах, даёт человеку сферообразную пузырь-защиту от мельчайших чёрных дыр, которые со страшной силой летают вокруг туда-сюда, как незримые пули, и пробивают в теле коридоры смерти. Поскольку в моё отсутствие он матери и отцу ближайшим родственником приходился, ему и велено было покойников из морга забирать. Он и забрал. Сначала мать, потом отца. – Рома резко притормозил перед мятым бампером подрезавшей его «Газели», так что цветочные корзины сзади с хрустом подпрыгнули. – Холера! – Тарарам в сердцах ударил по гуделке. – Чтоб тебе в аду с продажными ментами одну сковородку лизать, в одной смоле вариться!

– Фи! – сказала Катенька. – Несдержанный какой…

– Ну вот, – через миг продолжил отходчивый Рома. – Когда я из Берлина вернулся, то сразу к дяде в Тайцы нагрянул. Захожу в халупу – он на плитке в кухне полезную кашу из сныти варит. «Ну, – говорю, – поехали – покажешь, где родителей похоронил». А он улыбается так ясно-ясно, радостно-радостно и говорит, мол, ехать никуда не надо, тут они, рядом, как раз между крыжовником и чёрной смородиной. Он их, болезная душа, оказывается, из морга в садоводство отвёз. А что дальше делать – не знает. Откуда ж знать-то? Девятый том энциклопедии буквой «гэ» заканчивается. Словом, гроб матери у дяди в комнате несколько дней простоял, пока запах дядю сильно не озадачил. Тогда он, лист щавеля пожевав для укрепления своей пузырь-защиты, покойницу возле крыжовника в маленькой ямке сидя и похоронил. Слабый был от растительной пищи, с лопатой не дружил. А потом и отца так же… – Тарарам замолк, занятый прикуриванием сигареты, затем продолжил: – Я Егору рассказал, так он, как исторический специалист, вспомнил про сидячие погребения Водской земли на Ижорском плато. Были там такие могильники: Бегуницы, Валговицы, Вердия, Даймище, Великино, Гостилицы, Дятлицы и другие какие-то, я всех не упомнил. В своё время ещё Николай Рерих там что-то копал. Так что сведения про сидячие погребения, заведённые в нашей местности, дядя вполне мог из прочитанных томов энциклопедии выудить. Ну вот и решил, как гуманист-просветитель, соответствовать старинным водским установлениям.

– А что соседи-то? – возмутилась Катенька. – Не видели, что ли?

– Кто их знает. Может, и не видели. А может, видели, да рукой махнули. Учти, дружок, – это ж начало девяностых, дикие годы. Кругом братва, оборотни в погонах и финансовые потоки крови. Да и какой с дяди спрос? У него медицинская справка о полнейшей безответственности.

– А дальше что?

– Дядина сферическая пузырь-защита плохо сработала, от коридоров смерти его не уберегла, и вскоре он на Пряжке, чёрными дырами пробитый, умер. Я его на Северном кладбище рядом с дедом, чьи ордена глухонемые цыгане украли, похоронил. Там для родителей место было.

– Постой, – опешила Катенька. – Так твои что, между крыжовником и смородиной так в ямках и сидят?

– Так и сидят. Я над ними холмик насыпал, крест поставил. Панихиду заказал. – Некоторое время Тарарам угрюмо молчал. – Не хочу я родительские кости с места на место перекладывать. Раз вышла такая байда по дядиному безумию, без злоумышления – пусть так и будет.

– Не по-людски как-то. Батюшку бы спросил, что делать.

– Спросил. – «Самурай» уже был на Английской набережной, и Тарарам ювелирно втирался возле Дворца бракосочетания между двумя длинными, точно рыба-игла, лимузинами.

– И что?

– Батюшка сказал, когда ангел подъём на Страшный суд вострубит, то по всемогуществу Спасителя ту трубу все услышат – и те, что на погостах, и те, что в братских, и те, что в колумбариях. И те даже, кого злодеи бензопилами попилили и свиньям скормили безо всякого погребения.

2

– Уже целый год или больше даже… Только мне коротким кусочком это показывали, обрывком – будто в щёлку узкую давали посмотреть на то, что со мной в какой-то непонятной истории делается. На короткую минутку подпускали, а потом щёлку задёргивали. И так – с одной ночи на пятую. А бывало, и

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 161
Перейти на страницу:

Еще книги автора «Павел Васильевич Крусанов»: