— Ещё одиннадцать этажей, то есть двадцать два пролёта.

— О, мои бедные ноженьки! — стонет девушка.

Когда мы поднимаемся, куда нужно, сил нет даже дышать.

— Последнее усилие, — обещает Кери.

Он колдует над дверью, та открывается.

— Ого! — говорит Шоня. — Даже, пожалуй, ого-го! Это просто офигеть совсем.

Коридор с роскошной отделкой и стильным дизайном после наших блужданий в технических зонах на контрасте просто ослепляет. Освещение выключено, но дежурных светильников по углам и неона, сияющего за панорамными окнами, достаточно, чтобы насладиться этим великолепием.

— Тут живут вершки? — спрашивает Дженадин.

— Тут никто не живёт, — отвечает Кери. — Башня пуста уже почти год. Не знаю, почему.

— Я знаю, — говорит Лирания. — Тут жили приглашённые внешники. Значит, в конце концов не осталось никого…

— Неужели вершки ещё круче живут? — удивилась Шоня.

— Практически так же, — заверил я её, осматриваясь. — Разве что объёмы помасштабнее. Здесь квартиры, хоть и здоровенные, а какой-нибудь Дом имел всю башню в собственности, а то и не одну. Но выглядит, в целом, похоже.

— Ты что, бывал в башнях Домов? — изумилась девушка.

— Довелось однажды. Не спрашивай.

— Я хренею с тебя, прем.

— Двери квартир не заперты, — сказал Кери. — Занимайте кто какую хочет. Места полно.

Мы с Нагмой толкнули первую попавшуюся дверь. У Дмитрия, пожалуй, дизайн был лучше. Здесь многовато пошлой роскоши. Но после кондоминиумов нижнего города даже как-то радует. Символизирует некий условный шаг вверх, даже если это элементарный сквоттинг.

— Я займу эту комнату! — говорит Нагма. — Нет, эту. А может, эту? Братик, тебе какая больше нравится?

— Выбери сама, колбаса. Мне всё равно где спать, займу одну из оставшихся.

— А ты разве не будешь спать со мной?

— Зачем? Тут полно кроватей.

— Мне больше нравится, когда вместе. Одна я просыпаюсь и боюсь, что ты пропал, а вместе — могу тебя потрогать и успокоиться.

— Попинать, ты имеешь в виду? — рассмеялся я.

— Я не буду пинаться! Честно!

— Эй, глазастик, ты уже большая девочка. Я буду сидеть с тобой, пока ты не уснёшь, но спать всё-таки пойду к себе.

—Ладно, — вздохнула она. — Но если я испугаюсь, то к тебе прибегу, так и знай!

— Прибегай, что тут поделаешь.

— Тогда эта комната! Ты знаешь, здесь была детская.

Девочка принялась раскладывать на столе рисовальные наборы — самую большую свою ценность.

— Почему ты так решила? — на мой взгляд, комната совершенно обезличена, от предыдущих владельцев никаких вещей не осталось, постельное бельё новое, пахнет стерильностью.

— Просто знаю. Девочка, маленькая, как Онька. Она любила музыку и тайком лопала конфеты, хотя мама ей не разрешала. Фантики совала вот сюда… — Нагма запустила тонкие пальчики за матрас, пошарила там и извлекла бумажный шарик.

Развернула, показала мне яркий рисунок и надписи на незнакомом языке. Понюхала.

— Корица и немного яблоко. Вкусно пахнет. Это были её самые любимые, она их могла налопаться до диатеза, поэтому родители их прятали. Но она находила. Хитрая! Думаю, ей теперь очень их не хватает. Здесь таких не делают.

— А что с ней сейчас?

— Не знаю. Её забрали отсюда. Сначала родителей, она сидела одна, очень много плакала и лопала конфеты, а потом и её. Она очень испугалась, но пошла, потому что конфеты кончились, и она проголодалась. Дальше я её не вижу.

— И часто ты так?

— Иногда, — поняла меня Нагма. — Не всё время. Просто раз — и вижу. Всякие глупости, обычно. Мне кажется, Аллах хочет смотреть моим глазами, просто он далеко, и связь прерывается.

— Может быть, — согласился я.

У меня такое же впечатление. То немногое, что я могу делать за счёт внутренних резервов: контактное воздействие в драке или, например, в постели, — у меня ещё кое-как получается, а пытаюсь вызвать референс — действительно, как будто связи нет. Дурацкий мир.

— Когда я вижу, ты всегда рядом. Без тебя не могу. Аллах не видит нас отдельно, так что ты меня не оставляй.

— Не оставлю.

— Жалко, планшет не работает, — вздыхает Нагма, перекладывая карандаши на столе.

— А что с ним?

— Разрядился, наверное. Я мультики смотрела-смотрела, потом решила порисовать — а он не включился. Обидно.

— А зарядить?

— А где?

Я озадачился — и правда, не вижу тут розеток. По крайней мере, нашего формата. А если бы и были — пойди угадай, какое там напряжение. Надо будет у Кери спросить. Только не сейчас, сейчас ему не до того.

***

— Ты как, дро?

— Не знаю, прем. Мне кажется, что я убил отца.

— Ты не убивал отца. Его убил тупой бык из корпы Копня. И я его уже пристрелил.

— Но это всё из-за меня.

— Скорее, из-за меня тогда. Ведь ты, сам по себе, им не нужен. Им нужен я.

— Да, ты прав.

— Причина в том, что этот город полон говна, Кери. Твой отец был интиком, презираемым меньшинством, назначенной жертвой. Ему — и тебе тоже — в принципе ничего не светило.

— Как-то это не утешает.

— И не должно. Это мотивирует, дро. Поменять тут всё нахрен, чтобы больше так не было.

— Ну да, — уныло сказал Кери, — мы же суперкорпа. Заняли брошенную башню и радуемся.

— А ты много знаешь тех, кто сделал бы то же самое? Нет, я серьёзно? Много ли низовых корп имеют достаточно крепкие яйца, чтобы посмотреть на Средку сверху?

— Никогда о таком не слышал, — признался парень. — Считается, что низам на верхи не подняться. Может быть, мы действительно первые.

— Единственные, Кери, единственные! И это только начало.

— Я остался почти без инструментов и без моей лабы, — пригорюнился он. — Даже нота больше нет. Какой от меня теперь прок?

— Выждем немного и заберём. Краймам твои железки ни к чему, попинают и бросят. А пока — вот тебе.

Я подал Кери ноутбук Дмитрия, унесённый из убежища.

— Он под паролем, но вдруг ты сможешь разобраться? В крайнем случае, железо есть железо.

— О, крутейший нот,