Ольга закрыла дверь туалета, торопливо сняла свою полувоенную униформу и переоделась в форменное платье уборщицы, саму уборщицу затащила в пустую кабинку и заблокировала дверь, чтобы ту нашли не слишком быстро.

На ее счастье, в кармане уборщицы обнаружились ключи от машины.

Затем Ольга вытащила чемодан из рюкзака, спрятала его среди моющих средств в тележке уборщицы и вышла из туалета, катя эту тележку перед собой.

В таком виде она неторопливо прошла через зал ожидания, мимо криминальной парочки, которая скользнула по ней равнодушными взглядами, дошла до двери с надписью «Только для персонала» и через нее вышла на служебную парковку.

Здесь она нашла старенькую машину без сигнализации и предположила, что это – машина уборщицы.

Так и оказалось.

Ольга села за руль и через полчаса приехала на железнодорожный вокзал.

Тут она возле кассы нашла женщину средних лет, рядом с которой сидела маленькая вислоухая дворняжка, смотревшая на хозяйку преданным взглядом.

Решив, что такая женщина наверняка обладает чувствительным сердцем и отзывчивой душой, Ольга подошла к ней и сказала:

– Вы мне не поможете, дама? У меня такая ситуация… прямо безвыходная!

– Денег нужно? – предположила та. – Так у меня самой немного… а у меня еще Сима… – женщина покосилась на дворняжку.

– Нет, что вы, я бы ни за что не стала просить! У меня другое… у меня муж злой очень, бьет меня, хочу от него уехать, да боюсь, что выследит он меня. Вы не могли бы мне купить билет до Петербурга на свой паспорт? Деньги я вам дам и добавлю за помощь… – и она протянула незнакомке несколько купюр.

– Ой, что ты, не надо! Куплю, конечно… но здесь слишком много…

– Берите, берите! Вам ведь собачку нужно кормить… такая у вас собачка хорошая…

Поезд на Петербург отходил через час.

Он был полупустой, и Ольга оказалась одна в купе.

Она забилась в уголок и не выглядывала в окно до тех пор, пока за окнами не проплыли последние пригороды Верхнегорска…

Вот уже два дня Аня жила в лесной хижине. То есть на самом деле, наверное, больше, просто она начала отсчитывать время, когда пришла в себя. За это время она если не освоилась в новом своем жилье, то многое там сделала.

Начать с того, что выяснила здешний распорядок. Ее странный больной сосед, или скорее хозяин, домой приходил только ночевать, как она правильно определила, он спал на улице перед самодельным очагом, уступив ей топчан с ватным матрацем, от которого ужасающе несло псиной, очевидно раньше они спали там вместе с собакой.

Пес был большой, лохматый и ужасно грязный. Еще, кажется, и блохастый.

Хозяин хижины на ее расспросы ничего не ответил, и в конце концов Аня отступилась. Хотя следовало бы выяснить самое насущное: на что он вообще живет, что ест и пьет. И даже ей, женщине, было ясно, что в этой хижине зимовать никак нельзя, можно замерзнуть. Но следовало все делать постепенно.

Тогда, в первую их встречу, он достал из заплечного мешка черствый батон и бутылку лимонада. И протянул все это Ане. Она взяла в руки половину батона и ощутила, что желудок сводит от голода. Потом хозяин достал откуда-то канистру с водой, разжег очаг и поставил на огонь закопченный котелок.

Когда вода закипела, он бросил туда слегка пожухлые листья земляники и ягоды рябины, что росла на поляне. Получилось ароматно и вкусно, особенно когда он протянул Ане две мятые карамельки.

После еды в голове немного прояснилось, прибавилось сил, и Аня решила прибраться в хижине. Для начала она вынесла воняющий матрац и выбила его палкой, подняв тучу пыли. Потом наломала прутьев и начисто вымела пол.

В углу валялись какие-то узлы, и каково же было ее удивление, когда она нашла в одном старое, но чистое полотняное покрывало, в другом – куртку с заштопанным рукавом и мужскую рубашку в клетку. И в самом углу были свалены очень знакомые вещи. Ее джинсы – те самые, в которых она была в дороге, вязаный жакет и шарф. И один ботинок, ну да, ее собственный ботинок. Но только один.

Вещи валялись россыпью и были удивительно грязные, как будто побывали в луже или вообще выужены из болота. Тем не менее Аня очень обрадовалась, она выполоскала одежду в ручье, что протекал неподалеку, и повесила сушиться на ветки рябины. Внизу сиротливо валялся единственный ботинок. Аня только вздохнула: в огромных галошах ходить было очень неудобно.

Она видела, что хозяин хижины не хочет с ней общаться, и оставила всякие расспросы, все равно он не может ответить. Она предложила ему куртку и рубашку, что нашла в узлах, но он только мотал головой, тогда она кое-как обмылась в ручье и надела все это сама. Стало легче.

За эти два дня хозяин хижины появлялся несколько раз и приносил еду – черствый хлеб, пирожки, один раз кусок пиццы. Аня решила, что кто-то отдает ему остатки из магазинчика на станции.

Еще он иногда приносил из леса какие-то подозрительные ободранные тушки и жарил их на костре, на самодельном вертеле, Ане не предлагал, кости же отдавал собаке.

Вот с собакой было плохо. Пес перестал наступать на переднюю лапу, не просил есть, только пил воду, причем даже не смог утром дойти до ручья, Аня принесла ему воду в старой консервной банке. Лапу он не давал осмотреть, видно было, что она сильно распухла.

Когда явился хозяин хижины, пес даже не смог встать, чтобы его встретить.

– Нужно что-то делать, иначе он умрет от инфекции! – громко, как глухому, сказала Аня. – Держи его, я посмотрю!

Он довольно ловко замотал морду собаки какой-то тряпкой и навалился, протянув Ане большой охотничий нож. Аня накалила его на костре и взрезала опухоль на собачьей лапе, не успев удивиться, как смогла на такое решиться.

Брызнул гной, пес жалобно взвыл и рванулся, но хозяин держал его крепко. Когда гной вытек, стало видно, что в лапе глубоко застряла большая острая щепка. Аня пробовала вытащить ее пальцами, но никак не получалось подцепить. Тогда она рванула щепку зубами. Пес снова дернулся и взвыл.

– Держи его крепче! – закричала Аня, отплевавшись.

Она промыла рану водой из котелка, приложила собранный заранее подорожник и крепко забинтовала половинкой своего шарфа, больше в хижине ничего не нашлось.

Остаток вечера пес продремал возле очага, у него даже не было сил отползти. К ночи он стал дрожать мелкой дрожью, и Аня взяла его к себе в хижину, постелив на пол матрац.