– Пусть готовят операционную.

Она услышала, как где-то позади ритмично застучали раздвижные двери, как где-то под ней заскрипели колесики тележки для перевозки больных, как сбоку затопали чьи-то быстрые шаги, как везли ее тело по коридору, как взволнованные голоса обсуждали непонятные пугающие медицинские термины.

– Вторую отрицательную.

– Ясно!

Рамуте не испугалась. Она не чувствовала боли. Лишь легкие покалывания в кончиках пальцев. Лишь непонимание и растерянность.

– Состояние плода?

– Стабилизировали.

Да что происходит? Где она? Почему?

– Доктор, кажется, девушка пришла в себя.

Голова в медицинской маске и белом колпаке склонилась над Рамуте. Добрые глаза посмотрели на нее сквозь очки.

– Не пытайтесь говорить. Вы попали в аварию. Не волнуйтесь. Сейчас вы в больнице, все будет хорошо.

А ребенок? Что будет с ним?

Она хотела спросить, но у нее не получилось. Рамуте почувствовала тяжесть по всему телу. Щекочущую тяжесть. Видимо, врачи что-то вкололи, решила она, какой-то препарат, чтобы заглушить боль.

Рамуте моргнула, всего на секунду прикрыла глаза, уронила бокал, и сон мгновенно прервался.

Она посмотрела на мокрое пятно, растекающееся на полу. Сняла майку, бросила под ноги и растерла ею вино. Подхватила приемник, из которого пел оперный голос, и направилась в душ.

Холодный напор воды заставил вскрикнуть и разогнал остатки сна. Она подобрала оптимальную температуру воды в душе и намылилась.

Что это было? Настолько реалистичный сон. Раньше с ней такого не случалось. Странно. И страшно. Рамуте пригрезилось, будто она Лина – жена Руслана. Будто это ее везут на каталке в операционную. Будто она беременна, и это ее ребенок балансирует на грани жизни и смерти.

Рамуте набрала в рот воду. Нужно прекращать принимать все близко к сердцу. Нельзя быть настолько впечатлительной. Она выплюнула воду, уперлась руками в стену, наклонила голову и стала следить за тем, как струйки воды стекают по ее волосам, как теплый водопад приземляется ей на ноги.

По радио допела одна оперная певица, следом пропела и закончила другая, заиграл Стравинский, Верди, Шуберт, закончился концерт Рахманинова, а Рамуте все продолжала стоять, склонив голову, наблюдая, как шустрые капельки воды из душа перемешиваются с ее слезами.

Она вытерлась, убрала со стола бутылку и легла под одеяло. Она собиралась порассуждать, распланировать завтрашний день, но лишь прикрыла веки и тут же заснула.

– На счет три поднимаем.

Сквозь сон она вновь услышала речь незнакомых людей.

– Раз.

Голоса отдалялись.

– Два.

Тело Рамуте расслабилось. Щекочущая тяжесть расползлась, придавила, примяла под собой девушку, окунула в невесомость.

– Три.

– Не шутишь? Три?

– Ну да. А что?

– Ну, в целом ничего. Просто, если ты после этой порции справишься еще и с тремя кусками пиццы…

– Тебя удивляет мой аппетит? – говорит Рамуте с набитым ртом. – Забыл, мне же сейчас за двоих кушать надо.

Она вилкой вылавливает из тарелки креветку, рассматривает ее и отправляет в рот.

– Кушай на здоровье.

– То-то. Три малюсеньких кусочка. Подумаешь. После пиццы рассчитываю на десерт.

Она смотрит на мужчину. Это он – Руслан. Рамуте узнает в мужчине своего нового парализованного незнакомца.

Она смеется и гладит Руслана. Он подвигает ей меню.

– Прошу.

Она знает, Руслан сам его составил и распечатал. Получилась небольшая книжица в ламинированной обложке.

– Выбирай. И учитывай, что тебе нужно выбирать за двоих. Сейчас ты лучше знаешь вкусы моего сына.

Рамуте щурится. «Я же понимаю, что это сон. Это сон. Обычный, дурацкий, вонючий сон».

Она рассуждает, а ее руки разворачивают меню.

Руслан учел все гастрономические предпочтения жены и совместил их с рекомендациями врача. Толстенький буклетик с цветными картинками, придуманными названиями и собственными ценниками. Так, например, клубничное пирожное «Сладкая двойка» в меню Руслана стоит два поцелуя. Арбузное канапе «Тесная мякоть» – долгие нежные объятья. Стакан яблочного сока «Ау, кто там» – разрешение на пятнадцать секунд прислониться ухом к животику.

– Мадам, рекомендую медовый пирог «Ночной интим». Легчайшее тесто, мед и крем со взбитыми сливками. Гвоздь сегодняшней программы.

Рамуте кивает, глаза ищут пирог в меню. Находят:

– Ага, сейчас! – Она смеется. – Размечтался. «Ночной интим». За такую цену ешьте его сами и сами себе оплачивайте. Тащи его просто так!

– Ан нет. Мое кафе – мои правила. Бесплатно не положено. Я же здесь и кассир, и шеф-повар, и официант.

– Кассир, ты бы хоть штаны надел. Где ты видел, чтобы официант в трусах к посетителям выходил?

Рука шлепает мужа Лины по мягкому месту.

– Хотя, если ваше кафе эротической направленности… Валяйте. Я не против стриптизеров.

– Намек понял. Принято.

Руслан трясется, крутит пальцами, извивается, неуклюже изображает некое подобие восточных танцев. Его босые пятки прилипают к целлофану, расстеленному на полу, разминают строительную пыль незаконченного ремонта. Он приседает, подпрыгивает, наклоняется, задирает и поправляет передник.

– Аха-ха. Все, прекращай. Сейчас описаюсь.

Рамуте смеется, а Руслан зубами с тарелки поднимает канапе, пританцовывая, подносит к своей жене и предлагает отведать кусочек спелого арбуза.

Ему нравится с ней дурачиться.

– У меня есть кое-что для тебя. – Рука Рамуте показывает, чтобы Руслан проверил на полке. – Небольшой подарок.

Руслан проверяет. Достает прямоугольную коробочку, аккуратно запакованную в синюю оберточную бумагу и перевязанную золотой ленточкой.

– Ого. Спасибо.

– Это часы. Мой презент на годовщину. Открывай скорее!

Руслан бережно разворачивает упаковку. Разрезает края ножом, поддевает ленту ногтем, чтобы случайно не повредить коробку.

– Спасибо.

Он ни за что не скажет, что жена перепутала даты и что на самом деле их годовщина завтра. Ровно через двадцать шесть часов и восемь минут.

– Механические. С автоподзаводом. Нравятся?

– Конечно!

– Ты переверни. Там еще с обратной стороны… гравировка.

Руслан переворачивает, читает:

– «Моему господину Р. от любящей госпожи Л.» Спасибо. Мне очень приятно.