— Порядок такой, Андрей. Ты, кстати, справки и инструкции писать умеешь? — взглянул на меня с надеждой Паутов.

— Нет, конечно, — соврал я. — Я максимум, что делал, так это фототаблицы подписывал.

— Ладно, другому поручу. А ты пока почаще пользуйся этим СФ-1. Кстати, как он расшифровывается? Субъективный фотопортрет?

— Ну можно и так, а вообще "Собери Франкенштейна".

— Ха-ха! Не-е… Для научной практической секции давай оставим мой вариант.

— Согласен.

Глава 18

Утро началось не по-доброму. Не успел зайти в отдел, как меня накрыла суета. Паутов с кем-то громко разговаривал по телефону, отголоски доносились и в коридор.

Витя пререкался с дежурным экспертом. Спорили, кто из них поедет на преступление. Дежурный всячески убеждал, что он не достоин такого серьезного выезда, и говорил, что ехать должен Витя, как самый опытный криминалист, а он, дескать, без году неделя и не готов к такой ответственности.

Витя, в свою очередь, приняв такой отказ за банальную лень, махал руками и вещал о том, что если поедет он, то дежурный так ничему и не научится. Одно дело на кражонки и хулиганки кататься, совсем другое — на убийства.

Черт… Сердце екнуло в неприятном предчувствии. У нас с утра убийство. А это значит, что труп обнаружили только что. То есть, все произошло накануне вечером или ночью. Неужели наш маньяк опять объявился? Не нравится мне это. Из кабинета вышел Паутов и прекратил спор.

— Виктор, собирайся, ты поедешь, — начальник повернулся ко мне. — И ты, Андрей, готовь фотоаппаратуру. У нас опять девушка задушена. Хотя нет, в этот раз женщина. Сорок три года, мать-одиночка.

Я охотно кивнул, знал, что он меня позовет с собой. В последнее время на все серьезные преступления, куда выезжал сам Аристарх Бенедиктович, он брал всегда и меня. Формально, как техника-фотографа, но фотать в отделе умел каждый. На самом деле он всегда старался меня привлечь как человека, способного строить версии преступлений. Считал, что у меня талант в этом. Очень удивлялся, когда я просчитывал ходы преступника, считал меня самородком. Откуда ж ему было знать, что за плечами у меня не один десяток лет оперативной работы.

Выехали втроем на служебном криминалистическом РАФике. Я размышлял, глядя на дорогу. Почему маньяки убивают? Как правило, это сексуальный подтекст. Но в случае с Новоульяновским душителем он не замечен. По крайней мере, с первого беглого взгляда. То, что задушены молодые стройные девушки (за исключением последней жертвы), это уж гендерная составляющая. Он их не грабит, как Мосгаз, не насилует, как Берлиозов в Днепропетровске. Тот также охотился на улицах поздно вечером и ночью. Он набрасывался на женщин сзади, оглушал и насиловал. Сделав свое дело, бесследно исчезал, прихватив с собой косынку или еще какой сувенир на память. Очнувшиеся жертвы не могли даже примерно описать внешность преступника. Потом насильник совсем обнаглел и стал нападать даже днем. И убивать изнасилованных женщин. Стал устранять свидетелей. Взяли его очень интересно. Одна из жертв притворилась мертвой, когда тот ее душил веревкой. Она выжила и хорошо его запомнила. Ходила по городу под прикрытием сотрудника, выискивая его в толпе, два месяца. Однажды она наткнулась на него в трамвае, когда была совсем одна. Его расстреляли в семьдесят четвертом.

Но наш маньяк просто душит. И не берет с собой никакого фетиша. Зачем же тогда убивает, что у него на уме? Пока непонятно…

Машина въехала во двор Пролетарского переулка и остановилась возле подъезда пятиэтажки. Рядом уже сгрудились казенные черные Волги.

— Приехали! — сказал Паутов и распахнул дверь.

— Так убийство в квартире? — недоумевал я.

— Да, — кивнул начальник, — А что так тебя удивляет?

— Не похоже на почерк нашего душегуба.

— Может, он решил расширить свое преступное поле?

Мы поднялись на второй этаж. Раздвинули плечами плотное кольцо из оперов, каких-то гражданских (судя по костюмам — шишки) и очутились в небольшой квартирке с неплохим интерьером. Торшерчик, шторы импортные, кое-какая техника. Недурно для матери-одиночки. Нас встретил здоровяк Дубов собственной персоной.

— Привет, Бенедиктыч! — по имени назвал он только начальника, но широкую лапу протянул каждому из нас. — Я смотрю, ты все с пионерами катаешься на происшествия.

— Эти пионеры — лучшие криминалисты в городе.

— Вот и замечательно, труп в зале на диване. Пойдемте.

Я вошел в комнату, и меня словно ударило молнией. Вспышка в глазах. Ничего не слышу и не вижу несколько секунд. Оперся о дверной косяк. Сердце куда-то провалилось, а потом заколотилось с бешеной скоростью. Бл*ть! Не может быть. На диване в домашнем ситцевом халате, неестественно раскинув руки, лежала Зверева! Твою мать… На шее у нее болтался ее собственный красный поясок. Я узнал его, она часто надевала его на работу. Я не мог сделать дальше и шагу…

— Что с тобой, Андрей? — заметил мое замешательство Паутов. — Опять знакомая?

— Не поверите, Аристарх Бенедиктович, да… Это Зверева Раиса Робертовна.

— Совершенно верно, — кивнул Дубов, уставившись на меня с подозрением. — Начальник отдела кадров Новоульяновской фабрики музыкальных инструментов. А вы…

— Петров, — кивнул я. — Андрей Петров.

И тут только до Дубова дошло, кто я. Он сразу вспомнил и про мое соседство с его родной теткой тетей Клавой, и про мою историю с медалью. И про то, как мы вместе возвращались из казино на его служебной Волге. И про то, как я его просил в будущем не настаивать на смертной казни после его блестяще придуманной операции с лотерейными билетами. Все это он вспомнил, и все это промелькнуло у него на лице за секунду. Но я успел заметить. Дубов — калач тертый. Быстро взял себя в руки, сделал вид, что ему ничего не говорит мое имя, и продолжил:

— А вы, товарищ Петров, откуда знаете потерпевшую?

— Работал на той фабрике, Глеб Львович. Вы меня подозреваете?

— Нет, что вы… Просто странно все это… Ведь убитая Рогова тоже с той фабрики…

— И ее я знал. Не сказать, что близко, но пересекалась. Она ведь комсоргом была.

— Ясно, работайте.

— А где Олег? — вдруг встрепенулся я.

— Какой Олег? — не понял Дубов.

— Сын Зверевой, десятилетний.

— Соседи сказали, что он часто оставался у бабушки. Это мы