и посчитать ещё, – буркаю я, понимая, что Понтий Петрович прав.

– Так что, Мэлс, берёшь книжку-то?

– Нет, – я аккуратно кладу её обратно под разочарованным взглядом торговки. – Не нужна она мне. Я так, просто мимо проходил.

– А куда шёл? – спрашивает он.

– Да никуда. Гуляю бесцельно, – пожимаю я плечами.

– У тебя такой вид, как будто ты неделю не спал, – качает головой следователь. – Ты бы себя видел. Круги под глазами размером с кружку и очень смахивают на фингалы.

– Вам какое дело?

– Да никакого, – примирительно и неискренне улыбается он. – Я вот тоже гуляю по городу. Пойдём, составишь мне компанию, а то скучно.

– А вы в какую сторону гуляете? – спрашиваю его.

– Вон туда, – указывает он к центру.

– А мне вот туда, – показываю в противоположенное направление.

– То есть я ошибся, – хмыкает Понтий Петрович. – Мне как раз в твою сторону.

– Я тоже ошибся – мне к центру, – меняю направление я.

Ну? Намёк понял?

– Не хочешь со мной пройтись, так и скажи. Никто тебя неволить не будет, – замахал рукой следователь, словно отгоняя невидимых мух от лица.

– Мне сейчас фиолетово, куда и с кем идти, – признаюсь я честно. – Но вот вам это зачем? Что вы от меня хотите? Подозреваете в чём-то?

– А есть в чём? – он весь как-то сразу собрался и стал похож на тигра, изготовившегося к прыжку – я таких по нэшионал географик видел.

– Нет, – отвечаю ему и, понимая, что вид у меня сейчас донельзя виноватый, добавляю. – То есть ни в чём страшном и существенном. Не думаю, что вас интересуют пацанские разборки и прочие проблемы.

– Пацанские разборки меня действительно не интересуют, да только ты и не уличный хулиган, Мэлс Шаманов, – хмыкает он. – Пойдём, у меня обед, хоть шаурму перехвачу.

– А почему вы не в форме? – спрашиваю я, послушно следуя за ним.

Нет смысла сейчас ругаться со следователем, как бы подозрительно он на меня не смотрел. У него нет доказательств – стрелянные пули и гильзы исчезают сразу вслед за револьвером. Что бы он себе не навоображал, никаких конкретных фактов против меня у него нет.

– Наш отдел не носит форму.

– А что у вас за отдел?

– По особо важным делам… Слушай, Мэлс, как ты вообще оцениваешь ситуацию в N-ске и окрестностях?

– Какую ситуацию? – решил сыграть зумерка-дурачка я.

Эта роль всегда давалась мне подозрительно легко.

– Повсюду пропадают люди, резко увеличилось количество насильственных смертей, какой-то псих устроил бойню в приюте, школьный стрелок опять-таки… Кстати, он ведь был нормальным молодым человеком, учился в колледже, любил родителей и, судя по инстаграму, котиков. Девушки у него не было, это да, но это не беда в девятнадцать лет. С чего он пошёл охотиться на школьников? Зачем? Всё это очень странно, Мэлс, люди волнуются. Вот я и спрашиваю тебя, что ты думаешь?

– Ничего не думаю. Просто всё совпало так, наверное, – пожал плечами я, стараясь выглядеть как можно более безучастным и равнодушным.

– А в Москве что происходит? А в мире? Как будто все сошли с ума. Так не бывает, Мэлс. Люди не начинают убивать друг друга просто так – они делают это всегда за деньги. Всегда и во всём виноваты проклятые деньги, но эти новые маньяки удивительно бескорыстны – большинство даже кошельки с жертв не снимают. Просто убивают ради убийства. Кто-то убивает одиночных жертв, а кто-то не мелочится: диспетчеры обрушивают самолёты, неизвестные топят целые корабли.

– Они до сих происходят? Массовые убийства? – полюбопытствовал я.

– Что? Нет, конечно, нет, сейчас всех сотрудников опасных производств, транспорта и прочих рискованных структур тщательно проверяют. Однако, за последние четыре дня количество убийств в сутки во всём мире сравнялось с аналогичным показателем в самые жаркие периоды Великой Отечественной. Словно по всему миру идёт война.

– А что Москва? Разве нет никаких инструкций? – спросил я.

– Да какие там инструкции, – махнул рукой мой собеседник. – Им бы сами там разобраться… Ты знаешь, что в Москве произошло как минимум несколько десяток инцидентов, по масштабам превосходящих стрельбу в твоей школе? И это они ещё не все подвалы и не все окрестности обыскали.

Информация об игре уже давно дошла до государства – вряд ли Стальная Крыса врал в чате. А значит, уже есть игроки, которые служат или работают на правоохранительные органы или спецслужбы. Однако, Понтий Петрович либо не в курсе, либо делает вид, что не знает. Есть ли в N-ске государственные игроки? Думаю, что нет, потому что если бы объявились, то достаточно просто показать меня одному из них. Зелёные строчки, идентифицирующие, что я игрок, выдадут меня с потрохами.

Однако, ни информации, ни игрока-помошника у Понтия Петровича пока нет, и это радует. Вот оно, как любил говорить отец, счастье быть провинцией – долго до нас доходят и новости, и мода, и приказы начальства.

Мы берём по шаурме – от усталости и недосыпа мой организм сделался удивительно прожорлив – и усаживаемся на лавочку рядом с приметным бюстом.

– Десяток человек либо пропали без вести, либо были найдены убитыми после того, как посидели на этих лавках или постояли рядом, – внезапно говорит следователь. – Тут их видели в последний раз.

Я молча жевал шаурму. Казимир хорошо постарался – скорее всего, ему оставалось совсем чуть-чуть до четвёртого. А может, тут встречались для смертельной дуэли и другие игроки.

– Час назад ты сидел ровно на этом месте.

Моя рука со свёртком предательски дрогнула.

– И? Я не пропал и не найден убитым.

– Есть запись с камер наблюдения. К тебе подошёл высокий худой мужчина с тубусом за спиной, вы о чём-то поговорили, а затем один за другим покинули площадь. Куда вы пошли, Мэлс?

Понтий Петрович прищурено смотрел на меня, чуть склонив голову. Он знает, вдруг понял я. Вернее, не так. Он догадывается, но доверяет своей догадке, как если бы она была фактом.

Так, надо успокоиться. У него нет доказательств, только его мысли, только его интуиция.

– Куда он пошёл, не знаю, а я отправился дальше гулять.

Понтий Петрович вдруг заговорщицки прикладывает ладонь ко рту и шепчет:

– Уже нет