Шрифт:
Закладка:
На обратном пути Зелфа пробормотала, что боги этого места настроены против жизни, но, как обычно, тетушка неправильно читала тайные знаки. На жен наших работников это правило явно не распространялось, равно как на овец и коз, постоянно приносивших двойни крепких и жизнеспособных детенышей. Стадо быстро росло и обогащало моего отца, а это означало, что братья могли обзавестись семьей.
Трое из них нашли жен в Суккоте. Иуда женился на Шуе, дочери торговца. Она зачала в первую брачную неделю и родила Эра, старшего из его сыновей и первого из внуков моего отца. Мне понравилась Шуя, пухленькая и добродушная. Она владела ханаанскими тайнами песни и принесла их в наши шатры, научив нас новой гармонии. Симон и Левий взяли в жены двух сестер: Иалуту и Инбу, дочерей местного гончара.
Пока жены Иакова посещали деревенские праздники, мне приходилось нянчиться с младенцами и поддерживать огонь в очаге. Я страшно злилась, что меня вечно оставляли у шатров, но через несколько недель после очередной свадьбы я уже столько раз слышала описание каждой детали, что мне начинало казаться, будто бы я и сама там побывала.
- Да уж, нельзя не признать, что поют девушки в этих краях просто замечательно, - говорила Зелфа, напевая новую мелодию и отбивая ритм рукой по костлявому бедру.
- Ну, конечно, - небрежно кивала Лия, - они же учатся этому искусству у своих матерей и бабушек.
Рахиль усмехалась и наклонялась к старшей сестре:
- Жаль, их бабушки толком не умеют готовить, да? Лия соглашалась:
- Когда придет очередь Дины войти в свадебный шатер, я покажу всем, что такое настоящая свадьба. - И она проводила рукой по моим волосам.
Только Билха искренне наслаждалась свадьбами племянников.
- О, сестра, - говорила она Лие, - до чего же красивой была завеса шатра, расшитая золотыми нитями и украшенная монетами! Мне показалось, что это одеяние богини!
Но моя мать думала иначе.
- Ты хочешь сказать, что довольна этой жалкой едой? - спрашивала она.
Однако у Лии не было оснований ругать невесток, которых привели ее сыновья. Все трое были здоровы и почтительны, а Шуя быстро стала ее любимицей. Дочери гончара так никогда и не вошли полностью в круг моих матерей, они жили с мужьями в некотором отдалении от нас, ближе к стадам. Думаю, что Симон и Левий поселились отдельно, потому что так захотели Иалуту и Инбу. И откровенно говоря, я совершенно не скучала по ним. Обе молодые женщины относились ко мне с тем же молчаливым презрением, что и их мужья, и, кроме того, моя мать была абсолютно права: ни одна из них не умела толком готовить.
Из старших сыновей Иакова только Рувим оставался холостым. Казалось, он был доволен жизнью: помогал своей матери и заботился о Билхе, чей единственный сын был еще слишком молод, чтобы охотиться.
Однажды рано утром, когда все еще спали, чей-то незнакомый женский голос вопросил:
- Где дочери Сары? Где жены Иакова?
Это голос был мягким и негромким, и всё же он пробудил меня от глубокого сна. Как и я, Лия мгновенно проснулась и поспешила на улицу, одновременно с ней из своего шатра вышла Рахиль. Следом явились Билха и Зелфа, и мы все изумленно смотрели на посланницу из Мамре, чье платье мерцало серебром в синеватом сиянии, предвещавшем рассвет.
Ее речь была торжественной и официальной:
- Ревекка, пророчица из Мамре, мать Иакова и Исава, бабушка сотен мириадов внуков, призывает вас под сень терпентиновых деревьев на Праздник ячменя. Дайте знать об этом Иакову.
Первой реакцией на речь посланницы, произносившей слова с поразившим нас странным акцентом, словно бы нараспев, было молчание. Казалось, перед нами предстало существо из иного мира: никогда прежде не видели мы столь рыжих волос, ни разу не встречали женщину с полосатой сумой вестника. И всё же это был не сон; утренний холодок заставлял нас дрожать и помогал ощутить реальность происходящего.
Наконец Лия первой справилась с волнением и поприветствовала незнакомку, указав ей место, где можно отдохнуть и поесть. Но как только мы собрались вокруг нашей гостьи, она снова удивила нас. Оглядевшись, вестница широко улыбнулась, обнажив ряд мелких желтоватых зубов. И заговорила обычным голосом, просто и естественно:
- Я вижу, среди вас много рыжих. Там, откуда я родом, говорят, что рыжеволосые женщины рождаются в периоды крови их матерей.
Таково невежество обитателей северных земель.
Билха рассмеялась, испытав облегчение от смелости незнакомки.
Казалось, это обрадовало гостью. Она обратилась напрямую к Билхе и представилась:
- Меня зовут Веренро, я служу вашей бабушке. - Затем она отбросила волосы назад, чтобы показать ухо, проколотое бронзовой шпилькой, и добавила: - Я самая счастливая рабыня в мире.
И снова Билха засмеялась такой прямоте. Я тоже хихикнула.
Как только накормили мужчин, Лия послала за Иаковом и представила ему посланницу, которая к тому времени спрятала огненные волосы под покрывалом и опустила глаза.
- Она пришла от твоей матери, - пояснила Лия. - Ревекка приглашает нас на Праздник ячменя. Посланница ждет твоего ответа.
Иаков был удивлен, но быстро собрался с мыслями и сказал Лии, что мы будем покорны Ревекке во всем и что он просит передать матери, что придет к ней с женами и детьми.
Затем Веренро ушла в шатер Лии и прилегла там отдохнуть. Я работала целый день, надеясь вновь увидеть посланницу, когда та проснется. Я пыталась придумать причину зайти в шатер. Мне хотелось снова взглянуть на необычные волосы, прикоснуться к одеяниям, которые скользили и трепетали, как трава в проточной воде. Инна сказала, что одежда Веренро соткана из шелка, особой ткани, которую изготовляют на необычайно малых ткацких станках из чудесных нитей. Я приподняла бровь, копируя недоверчивую мину своей матери, чтобы показать, что я уже слишком взрослая, чтобы верить сказкам. Но Инна лишь рассмеялась.
Веренро отдыхала до самого вечера. И вот уже мужчины наелись, да и миски женщин тоже опустели. Мои матери собрались у огня в надежде, что чужестранка появится и расскажет нам какую-нибудь историю. Она вышла из шатра, глубоко поклонилась, широко растопырив пальцы в незнакомом, но понятном жесте почтения.
А затем распрямилась,
