германский солдат обязан помнить, что советские военнопленные являются носителями большевизма, но в целом он должен избегать насилия, сохраняя дистанцию. Дубинки уже применяться не должны, но в отношении применения огнестрельного оружия изменений не было. На неподчинение надо отвечать штыком, прикладом или пулей. Охрана по-прежнему будет наказываться за неиспользование оружия с недостаточным рвением и готовностью, и если целишься в подозреваемых беглецов, предупредительные выстрелы производиться не должны.

Этот новый приказ Райнеке, изданный в марте 1942 г., признает, что пленные недоедают «частично, в результате недавних событий», но их надо заставлять работать, как и прежде, даже если нельзя ожидать полного достижения результатов работы. Очевидно, все еще необходимо карать за факты каннибализма, а мертвых следует хоронить без церемонии, без савана или гроба, а просто завернутыми в бумагу. Однако делается уступка для нерусских пленных. Честным дезертирам выдаются охранные справки, в то время как другие представители национальных меньшинств, все еще находящиеся в лагерях для военнопленных, должны иметь обогреваемые комнаты зимой, и им может быть разрешено играть на их музыкальных инструментах. Мусульмане должны иметь помещение для молитв, но христианам позволяется получать религиозное утешение только тогда, когда они умирают.

Следующей зимой — зимой Сталинграда — была предпринята серьезная попытка улучшить судьбу 650 тыс. дезертиров, которые предпочли служить немцам. В течение 1943 г. они были продвинуты до статуса обычных немецких солдат. Но вплоть до капитуляции Германии было второе издание правил Райнеке, которое руководило жизнью примерно 800 тыс. уцелевших пленных Красной армии, не изменивших присяге. (Всего после немецкого плена домой вернулось 1836 тыс. бывших военнослужащих, из них было осуждено 333 400 человек — от виселицы и расстрела до различных сроков заключения. Остальных не трогали, хотя пункт в личном деле («был в плену») сохранял определенное влияние на оставшуюся жизнь. Кроме того, из числа пропавших без вести на оккупированной территории и при ее освобождении Красной армией было вторично призвано 939,7 тыс. человек. — Ред.) Для них — удары, голод и холод до самого конца войны.

Приказ о комиссарах

Два издания правил Райнеке — 8 сентября 1941 г. и 24 марта 1942 г. — имеют в себе то общее, что тщательно избегают вторжения в «заповедник» гестапо Мюллера. 15 июля 1941 г., беседуя с Райнеке и Мюллером от имени Канариса, Эрвин Лахузен не смог получить никакой информации в отношении правил фильтрации; более того, Райнеке дал понять, что штабным офицерам вермахта не стоит вмешиваться в это дело. Это стало еще яснее 15 сентября, когда Кейтель вернул Канарису его докладную записку со своими комментариями. Единственным результатом вмешательства Канариса стало то, что Мюллер предусмотрительно изменил свои директивы так, что казни теперь могли происходить за завесой секретности и в концентрационных лагерях. Эта инструкция, видимо, была дана почти одновременно с первым выпуском правил Райнеке.

Результатом стало абсолютное правление террора. Мюллер сам признавался 10 октября 1941 г., что с 16 тыс. советских пленных уже разобрались подобным образом — из 20 тыс., которые были отфильтрованы. Охранники лагеря Заксенхаузен, которых судили дважды в 1947 г. и в октябре-декабре 1958 г., говорили о 13 тыс. и 18 тыс. жертвах за два месяца в одном и том же лагере. Они рассказывали, что Теодор Эйке, основатель дивизии СС «Мертвая голова», прервал на короткое время командование своей знаменитой дивизией на Восточном фронте, чтобы дать им инструкции, как проводить массовые убийства. После визита Эйке было разработано устройство для измерения роста, через которое стреляли в затылок жертвы, в то время как человек полагал, что проходит медицинский осмотр. Звук выстрела маскировался от ожидавших пациентов граммофонными записями, которые проигрывались в этом помещении. Два заксенхаузенских охранника, репатриированные из Советского Союза в 1956 г., имели полную возможность отказаться от неубедительных признаний, которые они сделали в 1947 г., но они только изменили свою оценку количества людей, казненных в Заксенхаузене, до 10 800. (Работа выполнялась во внеурочное время, после рабочего дня, а охранники награждались за это дополнительным рационом пива и жареного картофеля.)

Такие массовые казни происходили в каждом германском концентрационном лагере: в Люблине (Майданеке), Бухенвальде, Дахау, Аушвице (Освенциме), Флоссенбюрге и Гросс-Розене. Эта практика прекратилась только в феврале 1942 г., когда вступили в силу новые инструкции Геринга. Была предпринята жалкая, но заслуживающая упоминания попытка при сопротивлении со стороны немногих, очень немногих инспекторов по делам военнопленных, которые были приданы командованиям военными районами в рейхе. Эти офицеры принадлежали старому поколению, которое меньше заботилось о том, как бы не потерять работу, чем их коллеги в тыловых районах Советского Союза. Эту попытку можно изучить в подробностях в удивительном досье, находящемся в документах Нюрнбергского процесса, обнаруженных в мюнхенском управлении гестапо.

12 сентября 1941 г. мюнхенское гестапо впервые столкнулось с делом 5288 советских военнопленных, прибывших в соседний Шталаг в Мосбурге (Мосбург-ан-дер-Изар). Лагерем командовал некий полковник Непф, которого гестапо характеризовало как «бессердечного старого офицера», и он находился под надзором майора Майнеля — заместителя инспектора по делам военнопленных генерала фон Заура. На всех трех офицеров рапорт гестапо был отрицательным, особенно на Майнеля, который за два года до войны был отправлен на пенсию с должности начальника полиции земли Верхняя Бавария, когда Гиммлер стал начальником полиции рейха. Утверждалось, что Майнель обычно напоминал, что «боевой приказ ему отдает Бог, а не фюрер».

Через главное управление гестапо в Берлине был установлен контакт с канцелярией Райнеке, чтобы выяснить, применялись ли условия соглашения Мюллера — Райнеке. Пришел ответ. Фильтрация пленных в Мосбурге была лишь поверхностной. Поэтому незадолго до 15 ноября тайная полиция накинулась на Мосбург. Среди национальных меньшинств имелись доверенные агенты, и с их помощью были выхвачены 410 «нетерпимых личностей». В их число входили двадцать пять евреев, которых один прикрепленный офицер абвера использовал в качестве переводчиков. Также отыскали 147 «фанатичных коммунистов» и 47 неизлечимо больных заключенных. Из этих 410 «нетерпимых личностей» 310 забрали в концентрационный лагерь в Дахау для казни через расстрел.

Видимо, Майнель пожаловался о методах фильтрации одному офицеру по имени Вельзль, представлявшему абвер в районе VII. В отличие от более открытых офицеров абвера Вельзль был ярым нацистом, закадычным другом Шурмера, следователя-криминалиста мюнхенского гестапо. 24 ноября Шурмер отправил своего заместителя, человека по имени Шиммель, встретиться с Майнелем. Майнель вел себя с Шиммелем очень откровенно, заявив, что не будет участвовать в таком обращении с солдатами, достойно попавшими в плен. Шиммель ответил, что люди СС сами не любят всего этого. Сердца некоторых палачей затрепетали от страха. Далее Майнель раскритиковал соглашения Райнеке с управлением имперской безопасности и заявил, что собирается подать официальную жалобу, потому что страшные результаты всего этого могут