– Похоже на байки, которые любят рассказывать в тавернах.

– Да, конечно. Чешуйчатые демоны с драконьими челюстями, нападающие из тумана на корабли, – это бредни. Но есть еще и свидетельства четырех страховых фирм, которые отказываются выдавать полисы кораблям, заплывающим в эти воды.

– И что с того?

– Если бы это были просто байки, то страховщики не стали бы так поступать.

– А насколько мне известно, страховщики никогда не откажутся от шанса загрести деньгу.

– Ты так хорошо знаешь страховщиков?

– Я хорошо знаю людей, которые надеялись на выплату по страховому полису после того, как я их обобрал. Все остались ни с чем.

– Как бы там ни было, – вздохнула Эшлин, – это уже неплохо.

– Неплохо? Мы плывем неизвестно куда – к острову, где обитают либо демоны, либо пираты, либо и те и другие. По-твоему, это неплохо?

– Жители Терры часто принимают технические достижения за колдовство. Если на острове есть люди, которые нападают на корабли, притворяясь демонами, то, скорее всего, они пользуются какими-то изобретениями, созданными Озирисом Вардом в ходе своих исследований и оставленными на острове. Наверное, какими-то машинами и механизмами. – Она мельком взглянула на запястье. – Если повезет, то мы отыщем его запасы драконьей нити, которая поможет нам уничтожить баларские неболёты.

– Боюсь, что за четырнадцать лет драконьерства я исчерпал все свое везение, – сказал Бершад, глядя на серокрылую кочевницу в небе.

– Ты не ощущаешь присутствия других драконов? – спросила Эшлин.

– Нет. Только ее. – Бершад пристально наблюдал за драконихой. – Интересно, долго нам еще плыть?

– Еще день или два. Прямо на север.

Эшлин взмахнула рукой, не отрывая взгляда от карты. Бершад посмотрел в указанную сторону и выругался.

Северный горизонт застилали огромные черные тучи. По океану мчались высоченные волны с белыми барашками пены. В тучах мелькали молнии.

Эшлин тоже взглянула на север:

– Черные небеса!

– В буквальном смысле слова, – добавил Фельгор. – Не волнуйтесь, я опытный мореход и проведу вас через шторм целехонькими.

В лиге от острова Фельгор посадил корабль на мель.

Схватив самое нужное, путники поплыли к берегу, а корабль затонул в бушующих волнах.

Эшлин забрала из трюма брезентовую котомку. Бершад обмотал доспехи и меч веревкой, привязал ее к щиколотке и очень надеялся, что сможет дотащить сверток до берега.

Фельгор сгреб пару сапог и курительную трубку, а потом первым сиганул за борт.

В воде Бершад сразу потерял из виду и Фельгора, и Эшлин. Волны плескали в лицо. Веревка больно впивалась в щиколотку, сверток грозил утянуть пловца на дно. Бершад почти отчаялся, но в последний момент ощутил под ногой песок, подтащил к себе меч и доспехи и, недовольно костеря всех и вся, побрел по воде, доходившей до пояса.

На берегу его встретили Эшлин и Фельгор. Оба тяжело дышали.

– Я не успела собрать все необходимое, – сказала Эшлин. – Почти весь запас божьего мха ушел на дно.

Бершад повернулся к Фельгору:

– Кто там утверждал, что ты – опытный мореход?

Фельгор пожал плечами:

– Невозможно предугадать неизвестные отмели у берегов неведомого острова.

Дождь прекратился вскоре после кораблекрушения, но стужа не отступала.

– Надо разжечь костер, – сказал Бершад, дрожа от холода.

Эшлин достала шкатулку с кремнем, кресалом и растопкой. К сухим щепкам и коре добавили пла́вник, и вскоре на берегу весело запылал костер.

Все столпились вокруг огня, чтобы побыстрее согреться. Затем Бершад надел доспех и указал на край пляжа, где начинался кедровый лес, над которым клубился туман. До захода солнца оставалось еще несколько часов.

– Ну что, пойдем? – предложил Бершад и повел Эшлин с Фельгором в лес.

Землю устилал мягкий мох, повсюду росли папоротники, мокрые от дождя. На паутине в ветвях деревьев посверкивали капли воды, а в центре сплетенных нитей сидел паук размером с голову Бершада, раскинув длинные членистые ноги – черные, с ярко-желтыми полосами.

Путники с трудом пробирались среди деревьев с узловатыми стволами, будто шли по запутанному лабиринту. Они углубились на несколько лиг к середине острова, но густой подлесок почти не позволял двигаться в одном направлении. Трижды перед ними непроходимой стеной вставали заросли, потом пришлось около часа брести вдоль реки, которая оканчивалась водопадом, срывавшимся с высокого гранитного утеса. В конце концов Бершад объявил привал, уселся на валун и задышал часто и глубоко, обжигая легкие морозным воздухом.

– Так дальше нельзя, – заявил он. – Надо найти какую-нибудь тропу.

– Я только за, но вряд ли здесь, в этой глуши, отыщется проторенная дорога, – ответила Эшлин.

Высоко в небе серокрылая кочевница кружила над дождевыми тучами. Близость драконихи помогла Бершаду учуять новые запахи. Особенно выделялся один – затхлая вонь с примесью свежего клевера.

Бершад хорошо знал этот запах. Медведь.

Зверь находился в нескольких лигах к северу и двигался в том же направлении, удаляясь с каждой секундой, но несколькими часами раньше оставил след неподалеку от того места, где путники остановились на привал.

– Может, попросим помощи кого-нибудь из местных?

Бершад отыскал тропинку с утеса, потом повел спутников по тополиной роще, где учуял десятки следов дичи – в основном горных коз и оленей. Следы были путаными и вели либо на крутые скалы, либо в колючие кусты. Бершад упрямо прорывался через заросли папоротника, лиан и кустарника, пока снова не напал на медвежий след.

Судя по всему, медведи на острове Призрачных Мотыльков были гораздо крупнее своих сородичей на континенте. Отпечаток медвежьей лапы был шире груди Бершада, и зверь оставил за собой настоящую просеку, ломая и круша стволы молодых деревьев и густой подлесок. След вел в кедровую чащу.

– Мы пройдем вглубь острова по звериной тропе, – сказал Бершад.

Фельгор почесал в затылке:

– Ты, конечно, человек опытный, и все такое, но меня тревожит размер следов. Может, не стоит идти за таким огромным хищником?

– Ничего страшного, он далеко.

Снова начался дождь, беспрерывно морося с пасмурного неба. Сильные порывы ветра раскачивали верхушки кедров во все стороны. Путники не останавливались, а дракониха улетела куда-то на запад, из-за чего Бершад лишился обостренного обоняния и в конце концов потерял след медведя.

Прорубив тропу в густых зарослях папоротников, Бершад очутился на поляне. Вода в небольшом озере волновалась под каплями дождя, но внимание Бершада привлекло не это. К подножью утеса прижались трое, наставив оружие на медведя размером с молодого дуболома.