– Можно подумать, что я великан.

– По альмирским меркам – самый обычный человек, а вот для папирийцев ты и впрямь великан.

Бершад примерил доспех из черной вываренной кожи, который с виду был побольше остальных. С боков нагрудник стягивали ремни; Бершаду удалось их ослабить, так что он получил возможность дышать полной грудью. Наручи и сапоги пришлись впритык, но оказались вполне сносными, а вот бедра и пах прикрыть было нечем. Не было ни наплечников, ни защитного воротника. Кожаные доспехи не давали полной защиты, но подходили по размеру и были намного легче стальных, что давало им определенное преимущество: меньше риска, что, путешествуя по океану, Бершад ненароком превратится в якорь.

Окину приказала загрузить в трюм целый арсенал оружия. Бершад перепробовал три коротких меча, два прекрасно сбалансированных острейших папирийских клинка и несколько копий. Мечи явно предназначались для человека ниже ростом, а после альмирских копий с ясеневым древком и тяжелым наконечником, которыми когда-то пользовался Роуэн, папирийские копья казались хворостинками. Бершад со вздохом отложил их и повернулся к мечу, висевшему на стене – огромному, почти в человеческий рост.

Бершад взял меч в руки. Клинок был в две ладони шириной по всей длине. В сравнении с ним папирийские мечи выглядели кинжалами, да и альмирские мечи обычно были намного меньше.

– Никогда еще такого не видел, – пробормотал Бершад.

– Его называют кардати, – сказала Эшлин. – То есть клинок великана. Судя по всему, он старинный, не из арсенала Окину, а достался нам вместе с кораблем. Он тебе подходит?

– Самое то, если нас ждут встречи с каннибалами, пиратами и демонами. Увесистая штуковина. – Бершад внимательно осмотрел закаленную сталь клинка, потускневшую от времени и со следами ржавчины. – Вдобавок его надо отчистить и наточить, так что мне будет чем заняться в плавании.

Путь к острову Призрачных Мотыльков лежал на северо-восток, вдоль туманных островов папирийского архипелага, густо поросших кедрами. Корабль покинул пределы Моря Душ и вышел в открытый океан. Только тогда Бершад осознал, почему Великая Пустота получила такое название. По бескрайнему водному простору катили огромные волны; в сравнении с Великой Пустотой Море Душ казалось тихим озером.

Двое суток Бершад с Эшлин плыли по океану, не видя суши – только волны, облака и серокрылая кочевница в синем небе. Соленый воздух щекотал ноздри.

На третий день из трюма на палубу вышел Фельгор, приглаживая сальные космы.

– Клянусь Этернитой, из меня еще бордельный хмель не выветрился! – воскликнул он.

Бершад удивленно заморгал:

– Фельгор, ты как здесь оказался?

– После того как ты улизнул из «Подсадной утки», мы с Кико долго беседовали и пришли к выводу, что тебе еще рано действовать в одиночку. Вот я и решил отправиться с вами – должен же кто-то тебя оберегать. – Он ухмыльнулся. – Вдобавок ходят слухи, что на этом острове зарыты пиратские клады. Ни один уважающий себя вор не упустит такую возможность поживиться. – Фельгор задумчиво поглядел на корабельные снасти. – К тому же вам просто необходим настоящий капитан. Сразу видно, что вы не имеете никакого понятия о правильной оснастке.

– А где ты прятался? – спросила Эшлин. – Я же все углы в трюме осмотрела.

– И я должен был тебя учуять, – пробормотал Бершад.

Фельгор снова ухмыльнулся:

– Ну, это профессиональная тайна. И есть вещи, которых тебе, Бершад, не унюхать.

Бершад взглянул на Эшлин.

– Твой друг, тебе и выбирать, – пожала плечами она. – Возвращаться уже поздно, поэтому либо мы возьмем его с собой, либо сбросим за борт.

Разумеется, именно поэтому Фельгор и просидел в трюме двое суток.

– И что же ты решишь, Сайлас? – лукаво спросил баларин.

– Ладно, пойдешь с нами. Только не смей ныть и жаловаться.

– И когда это я жаловался?

– Да постоянно.

– Надо же, – вздохнул Фельгор и посмотрел вдаль. – Ну, тогда я спущусь в трюм, разыщу что-нибудь выпить. В плавание по трезвяне не выходят – это еще один закон Фельгора.

– Красноголов над горами парит в вышине, императрица тихонько вздыхает во сне, – во весь голос распевал Фельгор, время от времени отхлебывая из бурдюка. – Месяц багровый во тьме зловеще горит, Этернита медным недремлющим оком все зрит.

– Фельгор! – сказала Эшлин, не отрывая взгляда от карты. – Помолчи, пожалуйста.

– Тебе не нравится песня? Баларская народная.

– Первые раз пять мне очень нравилась. Но ты спел ее уже раз сто. Не отвлекай меня.

– Так ведь я и другие песни знаю. Просто это самая любимая. Хочешь, спою про…

– Нет, прошу тебя, не стоит. – Эшлин опустила секстант, сделала какие-то вычисления. – Нам надо изменить курс. Отклониться на три градуса к северо-северу-востоку.

Фельгор встал и подошел к штурвалу:

– Будет исполнено, королева-штурман! Три градуса к северо-северо-востоку.

Бершад совсем не разбирался в мореходных премудростях, поэтому только и делал, что точил кардати. За несколько дней он отполировал клинок до блеска и хорошенько заострил.

На рассвете десятого дня Бершад вышел на палубу. В одной руке он держал плошку с рисом и соленьями, а в другой – тяжелую горностаевую мантию (по утрам теперь было зябко).

Он протянул мантию Эшлин, которая сидела у штурвала, изучая какие-то бумаги, полученные от Окину, – сведения об острове.

– Спасибо, обойдусь, – сказала Эшлин.

В морозном воздухе у нее изо рта вырывались клубы пара.

– Да ты что? – удивился Бершад.

Для тепла он натянул на себя самую толстую шерстяную рубаху и накинул брезентовый плащ. Фельгор тоже укутался в меха и брезентовую накидку, так что теперь напоминал спеленатого младенца. А на Эшлин были только черные кожаные брюки для верховой езды, сапоги, белая рубаха с длинными рукавами, скрывающими запястье, и темно-синий жилет, прошитый стальными пластинами.

– Ты зачиталась и не чувствуешь стужи? – спросил Бершад.

– Дело не в этом. Мне просто не холодно.

– Лучше мне отдай, – сказал Фельгор, стуча зубами. – У меня вся задница отмерзла, будто в нее вставили ледяной кол.

– Тогда бери, – ответил Бершад, вручая ему мантию.

Фельгор поспешно завернулся в нее.

Бершад посмотрел на воду. У самой поверхности кружила стая косаток, рассекая волны темными плавниками.

– Ну как, узнала что-нибудь полезное? – спросил он Эшлин.

– В сообщениях за последние десять лет говорится, что остров – гнездо кровожадных демонов, которые безнаказанно совершают набеги на Море Душ, причем появляются из тумана и в туман же уходят.