отвела взгляд, но потерявший яркость багрянец на мраморной белоснежной коже заалел с новой силой, выдавая девушку.

«Черт, как-то неловко вышло, она же ещё ребенок, школьница», — неожиданно смутился я. — «Надо срочно переводить тему».

— Лоб горячий, но терпимо. Раз в пот бросает, значит, температура понижается, — бодро заявил я.

Аня помолчала, тихо подтвердила:

— Немного спала. Утром была тридцать восемь и три, сейчас тридцать семь и семь. Завтра должно быть лучше. Наверно, во вторник-среду в школу уже пойду.

Моего взгляда она упорно избегала, смотря куда-то в сторону.

— Понятно. Эти дурочки пэтэушные тебя не беспокоили? — участливо поинтересовался я.

— Нет, — девушка мотнула головой, черные локоны взметнулись волной и бессильно опали на плечи, окутав шею пышным шелковистым облаком. — После того случая на пустыре, когда ты их разогнал, исчезли. Не видела их и не слышала.

— Замечательно, — повеселел я. — Одной проблемой меньше.

— Ты в понедельник пойдешь в школу?

— Куда я денусь? Придется.

— А чего таким похоронным голосом? — у Ани проскользнули знакомые язвительные нотки. — Считаешь, знания тебе не нужны? Или ты слишком велик и умен, чтобы учиться?

— Тебе показалось, — дипломатично съехал с темы я. Ну не рассказывать же однокласснице, что школу я давно перерос по объективным причинам, и одно напоминание о необходимости ещё полгода сидеть за партой вгоняло в тоску. Новизна ощущений и радость от второй, нежданной юности уже не вызывала прежнего душевного подъема, а большинство одноклассников с подростковым мировоззрением и увлечениями, ощущались наивными детьми. Да и тратить время, сидя за партой и по второму кругу, изучая предметы, которые я давно прошел, не хотелось. Особенно после всего произошедшего. Но вариантов «отмазаться» от школы нет. Или всё-таки есть? Точно! Попрошу Петра Ивановича, чтобы помог сдать выпускные экзамены экстерном. Он теперь всемогущий председатель КГБ, в курсе моей истории и не откажет. Во всяком случае, об этом надо как следует поразмыслить.

— И вообще Ань, выздоравливай побыстрее, — я отвлекся от мыслей и попытался поднять настроение девушке, — В кино мы уже были, в парке тоже, теперь я тебя в свое любимое кафе свожу. Там такое мороженое делают с арахисом и шоколадным кремом, просто сказка. Представляешь, снизу безе с кремом, а сверху горка шоколадных и молочных шариков, политых жидким шоколадом. Тебе обязательно нужно это попробовать.

— Какое мороженое? — развеселилась зеленоглазка. — Шелестов, ты решил от меня избавиться? Вообще-то, я от ангины ещё не вылечилась. А у тебя в голове уже коварные планы, накормить меня мороженым и уложить в постель снова.

— Ты чего? — запротестовал я. — Тебя в постель? И мысли такой не было.

Увидел, как подруга краснеет.

«Черт, ну какой же я идиот».

И торопливо добавил, спеша сгладить неловкую ситуацию:

— Во всяком случае, сейчас.

Всю двусмысленность последних фраз мы осознали одновременно. Растерявшаяся Аня отвернулась. Я криво усмехнулся. Похоже, контузия не прошла бесследно, раз брякаю такое. В своей прошлой жизни я мог подкатить к любой понравившейся девушке, заинтересовать и заинтриговать, чтобы она пришла на первое свидание. Правда, в конце восьмидесятых — начале девяностых, в приоритете уже были другие ценности. Появились бизнесмены с толстыми кошельками, первые иномарки, атрибуты красивой жизни, фильмы о благородных коммерсантах-миллионерах, и культ потребления, «богатой жизни» начал пропагандироваться повсеместно с экранов телевизора, газет и журналов.

О деде-генерал-лейтенанте, и отце полковнике я молчал как партизан, и девушки, после непродолжительного романа, убедившись, что кавалер не является завидным женихом, без особых сожалений прекращали отношения, тем более что инициатива в большинстве случаев исходила от меня. Не встретил я в той жизни женщину своей мечты, от вида которой учащенно начинало биться сердце и пересыхало в горле. Да и постоянные переезды, жизнь в военных захолустных гарнизонах не способствовали долгим отношениям и возникновению чувств.

А сейчас, наоборот, теплеет в груди, когда вспоминаю об Ане, тянет к ней сильно, хочется быть рядом и наслаждаться каждым мгновением, наблюдая, как она заразительно хохочет, сверкая белыми ровными зубками, задумывается, прикусив пухлую алую губку, или что-то возбужденно рассказывает, увлеченно сверкая зелеными глазищами. Может, это любовь? Возможно. Но в отличие от подростка я способен контролировать свои чувства и никогда не совершу глупостей. Торопиться никуда не буду. Пусть чувства вызреют, девушка повзрослеет, и тогда будет видно, что делать дальше. Сейчас мы просто будем вместе, пока этого хотим. А потом, глядишь, наши романтические отношения и её подростковая влюбленность перейдут в нечто большее.

— Ладно, Леша, спасибо что навестил, тебе уже пора идти, — голос Ани заставил меня оторваться от размышлений.

— Да всегда, пожалуйста, — я внимательно глянул на подругу. Её насупленное личико и сухой тон напрягали. Я, конечно, тоже идиот, надо же было такое вякнуть. Женщины вообще очень эмоциональны и восприимчивы. Любую фразу могут додумать, и возвести ограждающую стену из неверных выводов, построенных на переживаниях и превратно понятых слов.

— Ань, извини, если что-то не так сказал, — покаялся я. Медленно и нежно взял ладонью длинные пальчики подруги. Они дрогнули, но послушно остались лежать в моей ладони. Хороший знак.

— Просто недавно сильно головой ударился, вот и несу периодически всякую хрень, — виновато добавил я.

— Дурак ты, Шелестов, и не лечишься, — голос подруги потеплел. — Ладно, тебе действительно пора.

— Ага, — согласился я. — Завтра тоже приду, навещу. Ты не против?

— Конечно, не против, — улыбнулась девушка. — Только рада буду. Целыми днями лежать и глотать лекарства скучно. Даже поговорить кроме родителей не с кем.

— Значит, заметано. Завтра я здесь.

* * *

Дом встретил меня аппетитным ароматом жареных котлет, и развязным голосом Никулина, доносящегося из гостиной: «А, нам все равно, а, нам все равно».

— Урааа, Лешааа пришёл, — в коридор вылетела сияющая малявка и уткнулась рожицей в живот, обняв ручонками. На душе потеплело.

— Машааа, — шутливо ответил в тон крохе, поднял радостно пищащую девочку и закружил вокруг себя.

В коридор выглянула мама в переднике и полотенцем на плече:

— Леша, поставь Машу на место, раздевайся, мой руки, будем кушать, — распорядилась она.

— Слушаюсь и повинуюсь, мамуля, — весело ответил я и поставил счастливую малявку на пол.

Никулина сменил растягивающий гласные, показушно страдающий от любви Миронов:

«С безууумной силою я тихо повторяю,

поймите милая, поверьте милая.

Вы мой кумир я не покину вас».

— Это концерт с песнями из кинофильмов по телевизору идёт, — сообщила раскрасневшаяся девочка. — Я его смотрела, пока тетя Настя котлеты жарила.

— Да я уже понял.

— Так, вы чего до сих пор в прихожей мнетесь? Я же сказала: быстро мыть руки и за стол! — раздался из кухни сердитый мамин голос…

На кухне было тепло и уютно. Исходящие паром желтые