облегчить переход к опоре на собственные силы деревням «Уджамаа» и стране в целом, предполагалось избегать механизации и использования сложной техники, а упор делать на интенсификацию труда и применение простых средств труда. Деревни «Уджамаа» предполагалось дополнить системой государственных ферм. Исходили из того, что в тех случаях, когда требуется более сложная организация производства, крупные его масштабы и механизация (недоступные деревням «Уджамаа»), подобные фермы необходимы. Это было особенно справедливо в отношении выращивания пшеницы и производства молочных продуктов. Кроме того, государственные фермы должны были служить базой для осуществления нововведений, проведения экспериментов и обучения. Согласно «Плану развития…» на рассматриваемый период, под новые государственные фермы отводилось 250 тыс. акров земли. На 100 тыс. акрах должны были расположиться 10 пшеничных ферм, на остальных участках – четыре рисовые и две молочные. Попытка ускорить развитие и достижение опоры на собственные силы должна была подкрепляться также стимулированием развития кооперативного движения в сельской местности. Число кооперативов быстро выросло – со 172 в 1952 г. до 857 в 1961 г. и 1696 в 1968 г. В аграрной стратегии достижения опоры на собственные силы был большой смысл. Если бы сельское население на практике смогло реализовать поставленные задачи с помощью опирающихся на собственные силы деревенских коммун, внешняя зависимость экономики оказалась бы резко сниженной.

Был большой смысл в том, чтобы повысить степень опоры на собственные силы путем коллективизации и развития на базе собственных ресурсов, с помощью простой технологии и на основе использования энергии трудящихся. К сожалению, возможности использования этого подхода не были реализованы полностью, и поэтому степень опоры на собственные силы возросла весьма незначительно. Во-первых, процесс создания деревень был плохо спланирован и осуществлялся слишком поспешно. Оказалось, что государственные чиновники и партийные функционеры были больше заинтересованы в количественных показателях и пренебрегали целями, во имя которых прежде всего и создавались деревни «Уджамаа». Переселение крестьян в деревни было сопряжено с дезорганизацией и неудобствами, вызвавшими враждебность населения, во всяком случае, снижавшую потенциальную способность деревень «Уджамаа» осуществить поставленные перед ними цели, особенно добиться повышения производительности труда. Недовольство населения, связанное с поспешным переселением его в деревни, усиливалось из-за требования производить товарную продукцию в ущерб продовольственным культурам. Возникшая нехватка продуктов питания не только порождала новое недовольство, отчуждение и сопротивление жителей «Уджамаа», но и означала дальнейший подрыв целей коллективизации, обусловливая увеличение импорта продуктов питания. Перед лицом этих трудностей правительство Танзании почувствовало себя обязанным «подкормить» деревни «Уджамаа», пытаясь поддержать не только программу, но и сам режим: на один-два года осуществлялась бесплатная выдача продовольствия, заработная плата для работников коллективных ферм была приближена к заработкам в городе, обеспечивались приличные доходы для семей переселенцев, выплаты наличными деньгами до 30 шиллингов в месяц и т. п. Об этих стимулах можно сказать многое. Прежде всего благодаря им была смягчена принудительность переселения. Однако они возложили на экономику огромное финансовое бремя. Было подсчитано, что на некоторые поселения, как, например, Верхнее Китете, правительство затратило в виде субсидий или капиталовложений по 30 тыс. шиллингов на семью.

Финансовое бремя программы создания деревень увеличивалось чрезмерной механизацией. Это довольно трудно понять, поскольку в публикациях, посвященных этому вопросу, отстаивалась необходимость в целях достижения опоры на собственные силы не полагаться на механизацию, а сосредоточить усилия на использовании живого труда и простых орудий. Тем не менее в некоторых деревнях «Уджамаа» механизация достигала слишком высокого уровня. Особенно много применялось тракторов. В своем широко известном докладе «Tanzanian Agriculture after the Arusha Declaration» проф. Рене Дюмон указывает, что поселение Верхнее Китете «было перенасыщено оборудованием, так как на 1600 акров зерновых приходилось 10 тракторов». Подобная механизация едва ли могла способствовать достижению опоры на собственные силы. Все эти трудности могут представляться результатом относительно простых ошибок, тактических и субъективных, которых можно было легко избежать. Однако это не так. Они – симптомы гораздо более глубоких затруднений и в действительности коренятся в основных противоречиях производственных отношений, – противоречиях, которые затрудняли африканским лидерам выбор правильных приоритетов и осуществление изменений, необходимых для ликвидации зависимости. Представляется, что в конечном счете программа создания деревень потерпела крах потому, что несла в себе элемент классовой эксплуатации. Она была принята и выполнялась авторитарно тем политическим классом, который требовал всех жертв от других и меньше всего – от себя. Эксплуататорский характер программы создания деревень «Уджамаа» проявился и в попытках заставить крестьян производить товарную продукцию в ущерб продовольственных культурам, т. е. регулировать производство в интересах правящего класса. Стимулы для создания деревень «Уджамаа» на первый взгляд кажутся гуманными, но они также подчеркивают неудачу попыток переселения людей, эта неудача вытекает из противоречий существующих производственных отношений.

Обратимся теперь к танзанийской стратегии обеспечения опоры на собственные силы в промышленной сфере. Промышленная стратегия Танзании, направленная на увеличение экономической независимости, должна была существенно изменить структуру собственности на предприятия. Как предполагалось, основные изменения выразятся в национализации капитала и создании государственных корпораций. Выше мы отмечали громадный рост системы этих корпораций, которая рассматривалась нами не только как средство достижения экономической независимости, но и как инструмент создания социалистической Танзании. В настоящее время государственный сектор в Танзании стал доминирующим. Это можно проиллюстрировать такими данными: в 1973 г. накопленный капитал этого сектора достиг 2,077 млрд шиллингов, т. е. составлял 70,7 % национального накопления капитала, доля занятых в государственном секторе рабочих поднялась до 64 %. Столь огромное расширение государственного сектора означает радикальные изменения в распределении собственности. Следует отметить, однако, что приведенные данные преувеличивают масштабы государственной собственности, поскольку не во всех государственных предприятиях 100 % акций принадлежит правительству Танзании. Например, в «Танзания фертилайзер компани» правительство держит (через Кооперацию национального развития) только 60 % акций, в «Танзания хайде энд скинз лимитед» – 70 % и в «Танзания тэннериз» – 86,7 % акций. Подобная стратегия, направленная на достижение экономической независимости, позволяла решать важнейшие вопросы. Она расширила национальный контроль, но не привела к таким структурным изменениям в экономике, которые позволили бы стране стать независимой, – например, к диверсификации экономики, снижению доли производимых сырьевых товаров, искоренению дуализма, последовательному повышению доли промышленной продукции в ВВП.

Широкая национализация производительного капитала давала иллюзию экономической независимости страны и повышения степени национального контроля над экономикой. Однако это обманчивое впечатление, поскольку зависимость страны остается еще высокой. Следует обратить внимание на очень высокую долю иностранных источников в расходах на развитие. Поскольку расходы на развитие связаны с модернизацией экономики, зависимость Танзании от внешних источников в этой области является неблагоприятным фактором, так как ведет к усилению иностранного влияния на осуществление стратегии развития и сохранению экономической раздробленности. Приведенные данные не свидетельствуют о тенденции к улучшению. Согласно докладу о бюджете на 1977/78 финансовый год (Daily News, 17 June 1977),