обыкновенно бывают женщины, логичнее в своих приемах. Теперь когда эти специально мужские качества — в былое время так часто оплакиваемые женщинами — были сметены с лица земли, стало очевидным, что они являлись хотя и частью только, но существенною частью целого. В Марлоу осенью эти мужские качества ценились очень высоко, и многие женщины работали над собой, силясь стать более похожими на мужчин…

Но Милли была не из их числа. Слабо одаренная духовно, она была лишена интуиции, помогавшей Эйлин так быстро схватывать и понимать, вдобавок, от природы она была ленива и воспринимала жизнь исключительно посредством ощущений.

Когда ее назначили работать на мельнице, она в душе обрадовалась. Она не верила рассказам о нечувствительности Трэйля к женским чарам и если верила сплетням о его близости с Эйлин, то все же не считала такое положение незыблемым.

Но первая же неделя принесла ей разочарование.

Когда она отрывалась от работы и поднимала голову, ловя взгляд Джаспера, он или проходил мимо, холодно взглянув на нее, или же останавливался и строго, деловито осведомлялся, не нужно ли ей в чем нибудь помочь. Для другой такого отпора было бы достаточно, но Милли оказалась настойчивой, па крайней мере, в этом. Она подумала, что он не понял — глупость мужчин в этой области, ведь, вошла в пословицу — и ждала случая. Не прошло и десяти дней, как случай представился.

Одна из машин, которыми она заведывала, начала пошаливать, и это было удобным предлогом позвать главного инженера. С лесенки, на которой стояла Милли, она нерешительно окликнула его:

— Мистер Трэйль! Пожалуйста.

Он услыхал и поднял голову. — В чем дело?

— Тут у меня в машине что-то испортилось, — краснея, пояснила она. — Я остановила цилиндр, но я не знаю…

— Ладно. Сейчас приду, — откликнулся он. И пришел.

— Кстати, — заметил он, исследуя машину, — слова «мистер» мы решили не употреблять. Я думал, вам это известно.

Милли ухмыльнулась. — Без этого выходит очень фамильярно.

— Вздор! — буркнул Трэйль. — Вы можете называть меня «инженером». Ну, а теперь, глядите сюда — видите вы этот поршень?

Милли подошла к нему вплотную и заглянула в машину.

— На нем налипло слишком много муки. В таких случаях надо сунуть туда внутрь руку и прочистить его. Поняли?

— Кажется, да, — нерешительно протянула Милли. Она прислонилась к нему, вся дрожа от сладостного возбуждения. Почти бессознательно она прижалась к нему покрепче.

Трэйль неожиданно отшатнулся от нее: — Поняли? — переспросил он резко.

— Да, да, кажется, — протянула Милли, выпрямилась, взглянула на него и потупилась краснея.

— Превосходно. А теперь, вот вам еще один совет: Если вы желаете остаться на мельнице, занимайтесь вашим делом, а эти глупости оставьте. Теперь вы на положении мужчины, и работа ваша мужская, и вы помните об этом. Если вы начнете дурить, я вас пошлю опять репу копать. Это вам первое предупреждение, а второго не будет — так и знайте.

Он отвернулся и отошел от нее.

— Скотина! — пробормотала Милли, вся дрожа от ярости. — Ненавижу тебя, дурак упрямый! О, если б ты только знал, как я тебя ненавижу! Пальцем больше не дотронусь до твоих дурацких машин. В миллион раз лучше и приятнее репу копать, чем работать на мельнице с тобой, упрямое животное. Не желаю я работать, не стану, я… я…

Она забилась в истерике.

Бланш, спустившись вниз с верхнего этажа, нашла сестру рвущей на себе волосы.

— Боже мой, Милли. Что с тобой?

Милли к этому времени уже успокоилась немного и ответила уклончиво: — Не знаю. Должно быть, эта дурацкая мельница так надоела мне…

— А мне здесь нравится.

— О! Тебе! Тебе бы мужчиной надо было родиться.

— Не знаю, что это такое на тебя нашло, — дивилась Бланш.

* * *

А на Милли нашло то, что она почувствовала себя женщиной. В Вистерии-Гров она была малокровна и апатична; здесь, на свежем воздухе, работая физически, она быстро ожила и развилась; щеки ее порозовели; кровь быстрее бежала по жилам, и она не знала, куда девать избыток сил, накопившийся в организме. Работа на мельнице не давала исхода этому избытку сил. Что-то в ней кричало и требовало радости, просясь на волю.

В эту осень не одна она в Марлоу переживала такое состояние; многие молодые женщины чувствовали себя так же. И между ними прошел слух, что как раз теперь не мешало бы побывать по ту сторону холма — владыка Вайкомба ищет новых фавориток.

Слух этот дошел и до Милли.

— Пусть только попробует придти сюда! — восклицала она, задорно встряхивая головкой. — Я ему покажу!

— Ну, сюда он не придет. Он побаивается нашего мистера Трэйля.

— Это Джаспера-то Трэйля? Да этот парень из Вайкомба одним ударом может снести ему голову.

Но слушательницы Милли не были так в этом уверены.

Никаких определенных планов Милли не строила, Но у нее вдруг явилось пристрастие к вечерним прогулкам, и прогулки эти всегда как раз приводили ее на вершину холма. Обыкновенно она шла гулять с одной, с двумя приятельницами и незаметно в сторону Вайкомбского холма. Сами Ноги несли их туда, где мерещилось что-то новое и интересное. Они преувеличенно громко хохотали, подталкивали одна другую, делая вид, будто хотят столкнуть подругу с холма; вскрикивали: «Он идет! Бежим!» и, прикидываясь напуганными, бросались бежать.

Но однажды, под вечер, дней десять спустя после того, как Джаспер Трэйль пригрозил послать ее репу копать, Милли пошла гулять одна.

Работа в этот день кончилась рано. Период дождей еще не наступил, и Трэйль боялся, что у них не хватит воды. Он велел закрыть нижние шлюзы, в Марлоу и Хедсор, и открыл верхние, вплоть до Хембльдона, но вода прибывала так слабо, что, он решил убавить количество рабочих часов.

Бланш осталась на мельнице помогать в ремонте. Из нее быстро вырабатывался дельный инженер. Таким образом Милли осталась одна, и делать ей было нечего. Ее подруги по вечерним прогулкам работали в поле.

Милли решила пойти домой и прилечь отдохнуть, но еще не дойдя до своего коттэджа,