тем, как накапливается стоимость их голосов. В этом раунде Вандербильта представлял не кто иной, как сам Великий Священник Таммани-Холла, Босс Твид, на данный момент выступавший в роли сенатора штата. В семикомнатных апартаментах Твида было установлено не менее шести баров, а у Гулда — почти столько же. После посещения комнат Гулда репортер «Геральд» язвительно описал его сундук, «буквально набитый тысячедолларовыми купюрами, которые должны быть использованы для каких-то таинственных целей, связанных с законодательством».12 Каждая команда с жадностью принимала участие в торгах.[234] Каждая команда с жадностью поднимала цену на голоса, создавая настоящий «бычий рынок» демократии.

Джей ненадолго прервал эти слушания 4 апреля, чтобы вернуться в Манхэттен. Там он выполнил свое обещание предстать перед судьей Барнардом. Отложив разбирательство до 8 апреля, Барнард настоял на том, чтобы Гулд оставался под присмотром сотрудника суда. За пределами здания суда Гулд легкомысленно сообщил своему немного неумному охраннику, что должен вернуться в Олбани. Когда охранник запротестовал, Гулд просто ответил, что он свободен и может ехать с ним. Таким образом, цепочка передачи информации будет прервана. 8-го числа Гулд признал себя больным и послал своих адвокатов оправдываться перед судьей Барнардом. По словам братьев Адамс, Гулд был «не слишком болен, чтобы ехать в Капитолий в разгар снежной бури [ранней весной], но слишком болен, чтобы думать о возвращении в Нью-Йорк».[235]

Вновь внесенный в Сенат, а не в Ассамблею, законопроект об Эри, призванный легализовать облигации, якобы выпущенные для финансирования ремонта, получил помощь от ироничного Бога 15 апреля, когда три железнодорожных вагона Эри сошли со сломанного рельса и рухнули вниз с насыпи в Порт-Джервисе, штат Нью-Йорк, убив двадцать шесть человек. Три дня спустя, подпитанный многими тысячами долларов, законопроект об Эри прошел в Сенате семнадцатью голосами против двенадцати (на этот раз Матун голосовал вместе с Гулдом). «Человека, более тщательно, позорно, презрительно и коррумпированного, — негодовали братья Адамс, — более совершенного образца продажного законодателя, торгующегося за свою цену, просто не могло существовать».[236])

Тем временем различные газеты уже перешли на сторону клики Эри, приняв антимонопольный лозунг в качестве своего редакционного лозунга. Уважаемая газета Commercial and Financial Chronicle недвусмысленно заявила: «Вопрос, который касается наших великих торговых интересов, заключается в следующем: должны ли главные пути нашей торговли находиться под контролем гигантской монополии или же они должны стимулироваться и расширяться в условиях здоровой конкуренции транспортных компаний?»[237] Джеймс Гордон Беннетт-младший из газеты «Геральд» — человек, который вряд ли когда-нибудь в будущем окажется в команде Джея Гулда, — пел ту же мелодию. «Очевидно, что интересы общества противоречат тому, чтобы какая-либо одна сторона контролировала железные дороги Эри, Нью-Йорк Сентрал, реки Гудзон и Гарлем», — писал Беннетт. «Такая монополия могла бы устанавливать свои собственные тарифы на проезд и фрахт, за исключением тех случаев, когда они ограничены законодательными актами, и результаты были бы плачевными».[238]

В условиях, когда настроения в редакциях и в обществе колебались в пользу клики Эри, некоторые сочли это стратегическим отступлением, когда Вандербильт внезапно, через четыре дня после голосования в Сенате, прекратил всякое лоббирование и покупку голосов. Через день, в понедельник, 20 апреля, обстановка в Олбани полностью изменилась. «Уже в десять часов, — писал репортер „Геральд“, — в зале № 57 дома Делаван, где выступал пресловутый Гулд, был совершеннейший ажиотаж. Говорят, что цены упали просто замечательно. Те, кто требовал $5000, теперь были готовы взять все, что не меньше $100. Однако большая казна Эри была закрыта. Больше не было никакой нужды».[239] Позднее, в тот же день, члены Ассамблеи, разгневанные Вандербильтом, чья очевидная капитуляция стоила им тысяч, быстро приняли меру по Эри ошеломляющим голосованием против Вандербильта — 101 против 5.

Наблюдатели удивлялись, почему Гулд не радовался этой неожиданно дешевой победе. У нас нет сведений о том, когда именно Гулд и Фиск поняли, что и Дрю (уставший от Нью-Джерси и раздраженный на Гулда за то, что тот его сместил), и бостонская группа Элдриджа (в конечном счете не заинтересованная ни в чем, что не повлияло бы на судьбу BH&E) вели тайные переговоры с Вандербильтом. Соглашение между Элдриджем, Дрю и Вандербильтом было окончательно оформлено на встрече в Манхэттенском клубе в воскресенье днем, и весть об этом дошла до Гулда либо в конце воскресенья, либо очень рано в понедельник.

Объединив все свои акции, группа Элдриджа, Дрю и Вандербильт договорились о трех ключевых пунктах. Во-первых, большая часть акций, которые недавно приобрел Вандербильт, будет выкуплена у него по цене, примерно равной той, которую он заплатил. Во-вторых, племянник Вандербильта Фрэнк Уорк и другие лица, пострадавшие от манипуляций Дрю с пулом, получат компенсацию и возмещение ущерба. И наконец, Дрю должен был отказаться от дальнейшего управления «Эри». Этот последний пункт на самом деле не представлял большой проблемы для старика, которого уже фактически отстранили Гулд и Фиск.

Две ключевые фигуры поздней борьбы остались практически без средств к существованию. Фактически, нью-йоркские суды все еще спорили с Гулдом и Фиском по поводу их свободы. Эта ситуация заставила их нанести неожиданный визит Вандербильту в его особняк на Манхэттене, 10 Washington Place, рано утром в мае, примерно через полторы недели после принятия Ассамблеей билля об Эри. Давая показания в 1869 году перед комитетом Сената штата Нью-Йорк, расследовавшим «Эрийские войны», Фиск вспоминал, что когда они без предупреждения прибыли в дом Вандербильта, Гулд «хотел подождать, пока у коммодора появится время встать с постели, но я позвонил в колокольчик и, когда дверь открылась, поспешил в его комнату. Коммодор сидел на краю кровати, сняв и надев один ботинок». (Смущенный Гулд тем временем незаметно задержался в гостиной Вандербильта внизу). Когда Фиск, ходивший взад-вперед по спальне Вандербильта, настоял на том, чтобы Вандербильт отозвал собак судьи Барнарда, Вандербильт, в свою очередь, настоял на том, чтобы Фиск и Гулд присоединились к Дрю и Элдриджу и «честным путем» избавили его от большого запаса акций «Эри». Вандербильт, вспоминал Фиск, «сказал, что я должен принять свое положение таким, каким я его нашел, что я здесь, а он будет держать своих ищеек… на нашем следе; что он будет проклят, если не будет преследовать нас, если мы не заберем акции из его рук. Я сказал ему, что, будь моя воля, я был бы проклят, если бы взял на себя часть этой доли; что он сам навлек на себя наказание и заслужил его. Он сказал, что иски не будут отозваны до тех пор, пока с ним не будет покончено».